Наталья Патрацкая - Бронзовые стихи. Лирика

Все внешне очень тихо и пристойно,
все очень чисто, благостно почти,
но эта тишь, увы, была не вечна,
военные потери ты почти.

Зима ушла, растаяла бесследно,
плывут дожди по стеклам и ветвям,
еще он дома, милый мой наследник,
подверженный, как юноша страстям.

Волнения с ним идут, не прерываясь,
и армия маячит каждый миг.
Он, дождиком сегодня умываясь,
уже науку армии постиг.

Срастаются деревья над дорогой,
пути с его отцом, давно срослись,
для вечности все это так не много,
а для семьи, так это – просто жизнь.

Деревья набирают свою силу,
и люди набирают в жизни вес,
и вес труда, что строит дачу, виллу,
и вес, что исключат всех повес.

Мог в детстве незаметным быть ребенок,
и в юности студентом, как и все.
А в зрелости заметят: он был львенок,
он львом стал в молодой своей красе.

Морозный иней очень тонок,
он, словно шкурка у зверька,
а снег весь мелкий и без корок,
следов хорошего денька.

Прекрасны милые мгновенья
цветущих инеем ветвей,
они души проникновение,
они подарок добрых фей.

Хороший день. Снег чист в падение.
И утро в мареве снегов,
блеск раздается, словно деньги,
морозных солнечных долгов.

Вернулся снег. Январь в расцвете
своих морозов и снегов,
на каждой ветке, как в кассете,
уложен инея покров.

Зима, зима, зима повсюду,
замерзли чувства, спит тоска,
и скоро я совсем забуду
красу зеленого листка.

Мое окно объяли ветви взглядом,
под белым снегом виден их изгиб,
каким-то нескончаемым парадом,
уходит вдаль лесной красы прогиб.

Не упиваясь красотой лесною,
черчу свои обычные листы,
вдруг, вспоминаю, сын ведь не со мною,
он где – то в армии, ну шеф, прости…

Чертить – черчу, но моему терпенью
ведь есть конец, когда приходит ночь,
тогда душа спешит к стихотворению
и прогоняет удрученность прочь.

Всю жизнь тянулась достигать высоты
и очень надоела суета,
и мир весь из условностей, полеты
одной души, нужны как никогда.

Мне писем нет, мой сын стал молчаливый.
И где он? Как он? Что-то замолчал.
Эх, сын, мой сын, любимый мой и милый,
как я хочу, чтоб голос твой звучал!

Что человеку в жизни нужно?
Скорее то, чего и нет.
Порою то, что даже чуждо,
на это тратим уйму лет.

Напрасно ветер носит листья,
художник сам в ветрах носим.
С трудом в работе его кисти,
но мы ему все мудро льстим.

И шалой осени убранство
и трудом ложится на мольберт,
но вот выходит он из транса,
усталости в помине нет!

И на картине осень встала,
художник выложил судьбу
и переплел ее с металлом,
создав ажурную резьбу.

Так что же нужно человеку?
Да очень много – в жизни веху.

Твоя недосягаемость волнует,
я в плен иду твоих далеких рук.
Мне хорошо, и голос твой чарует,
и разгоняет будни скучных мук.

Мне хорошо. Необъяснимо плохо,
что ты далек как миллионы звезд.
Меня ведь не устроят чувства крохи,
я обойдусь без просьб любви и слез.

Но я люблю и в этом неповинна,
ты – жизнь моя, ты – зимний солнца луч,
в тебе вся Русь, и что-то есть от финна,
наверное, холодность зимних туч.

Ты скажешь: «Блажь, родная, что с тобою?»
Я подниму кричащие глаза,
любовь свою не назову слепою,
и наши затрепещут голоса.

Люблю игру на грани придыхания.
Люблю идти по острию любви,
порой любовь, как бабочек порхание.
А ты, мой друг, все искорки лови.

Один лишь вид прыгучего мяча
Дал мне понять, что тема горяча.

В тебе я вижу робость и азарт,
Ты весь похож на за оконный март.

Пробежки, очень резкий стук мяча…
В корзину ты попал не сгоряча?

Красиво ноги вдруг взлетают вверх,
Ты сразу стал намного выше всех.

От баскетбола станешь ли умней?
Но двигаешься лучше. Жизнь полней.

Какой же вывод? Слышу я твой смех.
Отлично. Настроенье лучше всех.

Ты подошел с усмешкой говоришь…
Ты подошел, но сердцем ты молчишь.

Жил человек, взлетел слегка
над общей суетой.
Я молодой была легка,
а, в общем-то, святой.

Судьбу свою он дал другой.
Она ему милей,
и брови у нее дугой,
и в действиях смелей.

Он только думает: «Она».
А пред глазами – я.
Я в его мыслях, я одна,
ни кобра, ни змея.

Люблю его и не люблю.
В пургу чисты снега.
И ни о чем я не молю —
Пурга в апрель легла.

Ушел в работу с головой,
там много верных дум.
Не проходите стороной,
у нас единый ум.

Тишина одета в иней
запорошенных лесов,
появилось много линий
в темноте зари часов.
Паром в воздухе дыханья:
здесь мое, а там твое,
и счастливое признание
свило облачко свое.

Не проснулся сын наш малый,
ростом он уже с тебя,
от своих признаний шалый,
спит он утром, жизнь любя.
Дочка на бок повернулась,
в ней отрочество кипит,
на каникулах уткнулась
вся в подушку, как в магнит.

И рассвет замедлил бег свой,
пусть поспят сегодня дети,
и серебряной листвой
на дороге нас приветил.
Я люблю минуты эти,
когда мы идем вдвоем,
когда жизненные сети
вместе мы с тобой плетем.

Улыбнулось солнце ненадолго,
ласково пригрело жизнь людей,
заглушило дождевые толки
сплошь из свежевыпавших дождей.
Чудная. Прекрасная погода
оголила руки, части ног,
заменила тепловую моду,
прикоснулась там, где был сапог.
А леса, могучие от влаги,
словно все устали. И слегка
ягоды от влаги, будто в лаке,
не успели выкрасить бока.

Налетит и раздавит —
вихрь унижений,
но поднимется гордость —
друг восхождений,
Сбросит чары злословия
и взойдет на престол.
Впрочем, – это пустое,
пуст для выстрела ствол.
И не будет салютов.
Тишина, тишина
на заснеженных ветвях
очень даже нужна.