Бахтиёр Ирмухамедов - Избранные стихотворения. Том II

Не жди меня, любимая, к обеду,
И к ужину я тоже не приду:
Сегодня в полдень я один уеду
На спорную Курильскую гряду.
Туда хотят лихие самураи
Свою Аматэрасу поселить.
Но назову «Лейлюшей» Хабомаи —
И этим укрощу японцев прыть.
И Шикотан я переименую
И дам ему название «Лейли»,
И проведу там линию сплошную:
Мол, есть хозяйка этой вот земли.
И если ворог с узкими глазами
Не хочет превратиться в хладный труп,
Он примет факт верхами и низами,
Что «Лейлиджан» зовется Итуруп.
А Кунашир, где радостно и гулко
Горячие источники бурлят,
Я нареку веселым словом «Люлька»
И подготовлю свадебный обряд.
Ты прилетишь ко мне, когда украшу
Твоей мечтой вершины островов —
И спорная земля бесспорно нашей
Отметится на картах всех миров.
И мы построим дом обетованный,
И будет он как сказка наяву.
Я этот рай бамбуково-вулканный
«Архипелагом Лейлы» назову.
И будет все достойно и красиво,
И нам никто не выскажет укор.
И наконец Япония с Россией
Подпишут вскоре мирный договор.

Все мужики мечтают о русалке,
Когда, настроив удочки свои,
На ежедневной муторной рыбалке
Варьируют наживками любви.
Мечтают все, но эта полудева
Попалась мне, повиснув на крючке.
Я счастлив был, но вскоре выл от гнева,
Когда прозрел на брачном тюфячке.
Уж лучше б я растянут был на дыбе,
Чем быть женатым в глупости своей,
Да, на прекрасной, но на полурыбе,
Пригодной лишь для баловней морей.
И вот теперь, познав все неудобства,
Любви с русалкой, стал я понимать,
Что мужики должны отвергнуть жлобство
И только женщин чтить и обнимать,
Что кавалеру – сказано богами —
Ни в чем негоже подобать хлыщу.
И если ты придешь ко мне с ногами,
Я в тот же день русалку отпущу.

Я думаю и думаю о Вас,
Я каждый день смотрю на Ваши фото
И созерцаю милый Ваш анфас
И строгий профиль Ваш вполоборота.
Вот фото, где Вы вверх согнули ножку
И держите игриво на весу,
А белые жемчужные сережки
Вам придают особую красу.
А вот шедевр, где Вы в атласном платье,
Где Вы прекрасны взором и чисты;
И здесь банальной рифмою «объятье»
Не передать тоску моей мечты.
А вот портрет, где взгляд Вы устремили
Куда-то вдаль поверх моих волос.
Не там ли тот, кого Вы разлюбили,
Кто был причиной горьких Ваших слез?
А это фото, где «de GRISOGONO»
И что-то там еще – не различу —
Написано латиницей на фоне —
Признаюсь честно, здесь я Вас хочу.
Есть фото, на котором Вы застыли,
Кому-то объясняя суть вещей:
Мол, кажутся явления простыми,
А коль копнуть – там дебри из плющей.
Но есть один божественно-нирванный
И самый мой любимый Ваш портрет:
Он словно выплывает из тумана
И дарит мне дыханье много лет.
На этом фото Вы совсем другая
И будто смотрите в мои глаза —
И я в ответ, сонеты Вам слагая,
Отверг иные в мире образа.
Я каждый день гляжу на Ваши фото
И жду, когда исправится дефект:
Ведь в этой галерее нет работы,
Где Вы и я – последний Ваш проект.

Что нам дано, отнимется навряд ли,
Что не дано, никто не поднесет.
Наступится опять на те же грабли
Тому, кому с умом не повезет.
Но в этом есть и промысел Господний:
Должны разбить мы лоб себе и нос,
Чтобы понять, что ждет нас в преисподней
И где ответ на каверзный вопрос
О сути бытия и сути смерти,
И надо ли кого-нибудь любить
В безумной ежедневной круговерти,
Где бить кого-то означает быть.
Жестокость переходит плавно в нежность,
И ненависть рождает в нас любовь.
А после в душах бесится мятежность —
И мы друг друга разбиваем в кровь.
Из века в век мы повторяем страсти
Одни и те же в ракурсе одном:
Стремимся к счастью, золоту и власти,
А получив, довольствуемся дном,
Куда нас сбрасывает рок незрячий
И позднее прозрение дает.
Но от стыда мы взоры наши прячем
И держим в немоте беззубый рот.
Так стоит ли вселенского позора
Все то, что превращает нас в червей
От страшного духовного разора
И выпитых от алчности кровей?
Я говорю: мне этого не надо.
Я не прошу у неба ничего.
Но я хочу, чтобы людское стадо
Паслось вдали от дома моего.

Я проводил в последний путь
Мою погибшую надежду,
Её в посмертную одежду
Успев, как в саван, завернуть.
Теперь я в жизни сирота,
Брожу один по тротуарам,
Чужой дворцам и будуарам,
Чужой для белки и крота.
Кругом куда-то все спешат,
Дорогу мне не уступают,
На туфли больно наступают
И на меня во всем грешат.
Холодный ветер бьет в лицо,
Автомобили брызжут грязью,
И вот уже шпаной и мразью
Я взят в преступное кольцо.
В меня вонзается стилет…
С меня сдирается одежда…
И вот она, моя надежда
В краю, где снов и света нет.
Я вновь с надеждой, но в иной,
Ньюинфернальной ипостаси,
Где не встречаются пегасы,
Но там нет подлости земной.
Мне хорошо в аду гореть
И тлеть с надеждой мертвой вкупе.
Ведь счастье в том, что в этом трупе
Ничто не может умереть.

На частоте моей любви
Звучит мелодия разлуки.
Услышь, Камилла, эти звуки
И смерть мою благослови.
Я строю замок на песке,
Хотя его смывают волны,
Сверкают в небе змеи молний,
И горизонт утоп в тоске.
На берегу скалистых круч
Готовлюсь я к набегу бури:
Не видно солнца и лазури
За потолком из черных туч.
И вот уж ветер бьет под дых,
И бездна пенится могуче,
И дуб сгибается скрипуче
От дикой страсти волн седых.
И я иду навстречу ей,
Моей погибели ужасной,
По меркам общества напрасной
За красоту души твоей.
Развязка близится – меня
Взъяренный смерч в себе вращает;
Мой дух всецело поглощает
Иного мира западня.
Но ты, Камилла, улови —
В эфире радиовещанья
Рыдает реквием прощанья
На частоте моей любви.

Давай с тобою отдадимся
На справедливый суд любви —
Тогда узнаем от судьи,
На что мы в принципе годимся.
Я заглянул в твои глаза
И ничего там не увидел.
Быть может, я тебя обидел
Иль что-то грубое сказал?
Ну, не молчи, скажи хоть слово,
Ну, улыбнись, дай руку мне;
Давай с тобою в тишине
Поговорим о звездах снова.
Ты помнишь, как на Чарваке,
На горном склоне лежа рядом,
Мы пели звездным мириадам
Об их купании в реке?
Ты говорила, что цикады
Нам подпевают неспроста,
Что из-под каждого куста
Звучат сверчковые токкаты,
Что почему-то комары
Нас не кусают, если вместе
Мы возлежим на этом месте
До самой утренней поры.
Прекрасны были те рассветы!
Прекрасно было и потом,
Когда вошли мы в этот дом,
Храня в душе любви заветы.
Мы в нем живем так много лет,
Так много в нем мы пережили —
Над нами вороны кружили, —
Но мы сломили волю бед!
Давай не будем, как другие,
Друг друга мелочно винить,
Что нас связующая нить
Прочна лишь там, где мы нагие.
Пусть этой жалкой ерундой
Глупцы питаются да мямли
И пусть повсюду – здесь ли, там ли —
Друг друга бьют сковородой.
Мы не для этих безобразий
Сошлись под сенью лунных чар:
Лепил нас истинный Гончар
Для романтических фантазий.
Ну, вытри слезы, не реви,
Не превращай избу в купальню.
Давай пройдем в опочивальню
И отдадим себя любви.