Михаил Солдаткин - В пору золотую

Опустела вдруг качалка навсегда,
ты сидела в ней вчера еще, в июне,
но уехала, исчезла – не беда,
я не стал ни веселее, ни угрюмей.

В октябре я ту качалку разберу,
по частям сложу, как раньше, за сараем,
ветерок пройдется сонно поутру,
Парусиной и пружинами играя.

Больше нет причин испытывать судьбу,
в нашем доме поселилось отчужденье,
все решалось, как придется, на бегу,
сознавая, что любовь та – наважденье.

Мы расстались и зависимость пройдет,
нам обоим не нужна была обуза,
может, счастье в новой жизни принесет
отстраненная в запальчивости муза…

Прости меня, мой человечек,
за недомыслие и речи,
тебя обидевшие, может,
мурашки бегают по коже,
Я не со зла, я просто дурень,
я «Явой» бросовой обкурен,
в такой тропической жаре,
себя представил на коне,
лечу я прочь, в поту и страхе,
в ночной разорванной рубахе,
пытаясь вырваться из круга,
меня постигшего недуга —
И каяться…

А ты стерпела, ты – богиня,
не добавляешь в свару клинья,
меня сквозь боль не ослепила,
но взглядом странным проводила,
и я, одумавшись, вернулся,
весь мир у ног перевернулся,
и конь пропал, дышу – не жарко,
мне стало слов избитых жалко,
и тех, что выпалил со зла,
а ты меня опять спасла,
спокойно выслушав, простила,
мой гнев надолго погасила —
Случается…

Соединяем невозможное в пространстве,
ты – в том углу, я – в этом, не беда,
мой глаз не замечал в тебе жеманства,
ты – сильная и добрая всегда.

Быть может, устарел я для знакомства,
сейчас другое время, век другой,
не жду я от общенья вероломства,
ты кажешься мне весточкой благой.

Проникли силы света за пределы
моей дремучей лени в странный мир,
но, чувствую, душа оторопела,
ведь я же не отчаянный жуир.

Что делать, не бежать же с поля боя,
во мне пока гудит адреналин,
видать, еще не время для покоя,
пора снимать любовный карантин…

Трясина, как запруда, гасит мир —
продажная, недобрая картина,
где с легкостью теряешь ориентир,
где видишь лишь кикимору и тину.

Я чувствую в душе своей разброд,
мне больно, мне не терпится на волю,
какой же был я круглый идиот,
что не пошел, как принято, по полю.

Я с кочками поссориться боюсь,
они – мои надежда и спасенье,
отчаявшись, я сам с собой борюсь,
но нет мне ни удачи, ни везенья.

И ноги не нащупывают дна,
мелькают пузыри и топь без края,
вся жизнь моя на откуп отдана,
пульсируя, дрожа и замирая.

Но вышел я на остров, ночь глядит
в зрачки мои, расширенные страхом,
а где -то жизнь обычная летит,
давя своим обманчивым размахом.

Я осудил себя, какой с болота спрос?
я связь с ушедшим образом теряю,
тяжелый день мне странности принес,
ведь я по той кикиморе скучаю…

В лесу все тихо, легок путь,
дорожка в сумрак забирает
мне нужно вправо повернуть,
где озерцо с дождем играет.

Давно хотелось здесь побыть,
во мху ногами утопая,
себя о разном расспросить,
в простые мудрости вникая.

В лесу все тихо, жизнь спешит,
с восторгом душу обнимая
смотрю, как озеро шуршит,
с дождем проказником играя.

Где черта, за которой так много гипотез?
время стукнет, от них навсегда отряхнетесь,
донимать перестанут и ноги, и руки,
и узнаешь, куда себя деть от скуки…

А там, где трава с мягкой зеленью станет синей,
спадет с головы серебристый иней,
и земля, наконец, перестанет вращаться,
и не будет того, с кем привыкли общаться?

Благодать, да и только, а сколько смысла,
не таскать на хребтине забот коромысло,
мы на месте пустом постоянно грешили,
и в упрямстве стремительно жить спешили,
а черта незаметно для нас приближалась,
стилем жизни упертой всегда отражалась.
Где он, смысл бытия? От вранья избавьте,
Я не верю ни кривде, ни даже правде…

Я искал половинку,
полжизни искал – нашел,
мне пришлось нелегко,
я в исканьях себя превзошел,
на судьбу и на время
сердился – и вновь ворчал,
ведь найти было важно
надежный любви причал.
Сколько хвороста нужно,
чтоб греться теперь у костра,
обустроена плохо
моя без удобств нора,
ты пришла навсегда
и, хозяйство мое оглядев,
неустроенный быт мой
на долгие годы согрев,
не дала усомниться
в желаньи делиться всем,
ты вникала в возможность
создать для любви Эдем,
и пошло, и поехало,
дальше мы только вдвоем
обустроили все же
наш общий добротный дом.
и не нужен нам больше
неясных желаний воз,
я попал под прицел,
под сильнейший любви гипноз,
мы под звездное небо
выходим с тобой по ночам,
не брюзжим и не ссоримся
больше по мелочам.
Я не зря столько времени
был до конца непрост,
я сломал за собой
не один обветшалый мост,
мы оставили в жизни
весомый, надежный след,
вот бы каждому выпал
на счастье такой билет!

Я, как скрепка собрал
пожелтевшие жизни листы,
сколько ж их набралось,
но на книгу они не тянут,
я в лесу соберу
весь сушняк, что смогу унести,
занесу и листы —
бесшабашности след —
на поляну.

Разожгу костерок,
благо, спички всегда под рукой,
расстаюсь не с годами,
а с призраком всех начинаний,
не изведал я в жизни
для сердца поры золотой,
восполняющей веру
в дороге моих желаний.

Не хочу обсуждать
и, тем более, лезть в закрома
той эпохи,
с которой пришлось столкнуться,
забирайте мой опыт —
отдам не скупясь, задарма,
все, что было со мной,
где пришлось невзначай споткнуться.

На душе стало легче,
горят мои мысли в костре
я, как ангел теперь,
остается расправить крылья,
завтра выйду я в поле
на ранней блестящей заре,
оторвусь от земли,
заслонив свое прошлое пылью…

Томление струится между ребер,
за чартером слежу, вот это номер!
он в дымку серебристую отчалил —
и звуки где -то в небе замолчали.

Теперь смогу достроить пирамиду,
найти в просторах моря Атлантиду,
я многое узнать смогу – свободен,
рубеж непониманья нами пройден.