Вячеслав Евдокимов - Детство милое

Почти катились вниз колбаской,
В деревья врезаться с опаской…
Но вот река и теплоходы,
И долгожданнейшие воды!

И на себе одни трусишки
Оставив лишь, бегут мальчишки
Быстрей бы плюхнуться в водицу,
Всласть от жары чтоб охладиться!

И долго плещутся с улыбкой,
И вглубь ныряют юркой рыбкой,
И, фейерверк как, всюду брызги,
Смех, крики, всплески, счастья визги!
И так до губ синюшных цветом
И дрожи с холода, при этом…
Потом, усталые, к подножью
Гор вылезаем с мелкой дрожью,

И там уж греем, греем тело,
Чтоб снова в воду захотело,
И накупавшись всё же вволю,
Мы ходоков имеем долю,

Идём, взбодрённые, к баракам…
Ах, нам купанье мёд, да с маком!
Идти – клянёмся! – завтра снова,
Но жизнь вдруг мнения иного,

Её указ и строг, и веский:
Тех надо в лагерь пионерский
Отправить, ведь уж пересменка,
Других – где молоко и пенка,

То есть в деревню, где раздолье,
Река и лес, и сласть‒застолье.
И остаются единицы,
Чтоб вмиг умчаться, будто птицы

На юг осеннею порою.
Жду очерёдности, не скрою,
И я, чтоб в лагерь пионерский
Быть с песней звонкою в поездке.

Там отдых чудный и занятья,
И все друг к другу, будто братья,
Кружки различные, походы,
И все весёлой мы породы,

И Дню родительскому рады,
Подарки ждём мы, как награды,
И ждём с родителями встречи,
Объятья, чмоканья и речи…

Ну и приехавший в волненье:
А есть ли веса прибавленье,
Да хорошо ли кормят, вкусно?
Не замерзаем ли, не грустно?

И не тиранит ли нахальный?
Но вид ядрёный, не печальный
Даёт довольный путь обратный:
Нет, жизни мир здесь на превратный.

До трёх я смен подряд, бывало,
Бывал всё в лагере. Немало!
Ах, как там было мне приятно!
И находился в нём бесплатно.

Путёвки с маминой работы
Ей выделялись, нет заботы.
А коли не было трёхсменки,
Одна лишь, две, то в дрожь коленки

Мои, отнюдь, нет, не впадали,
Была ведь близь здесь, были дали,
И нам с остатком ребятишек
Они давали буйств излишек,

До юрт дошли однажды даже,
У МГУ что, как на страже,
Стояли кучкою отдельной,
Своею вотчиной удельной;

С Ленгор смотреть, то было справа,
И в них строителей орава
Жила, в бараках наших будто.
И вспомнил я, их вспомнил тут‒то:

В них нас вселить сперва хотели,
Да, видно, в них дитя не в деле,
Семейным группам в них не место,
Вот и барак потом, их вместо.

И их забыл существованье:
Иное было проживанье.
А на Москву‒реку купаться
Я и один ходил, не цаца.

Нетерпелив я был от жажды
Вдруг переплыть её однажды,
Мало казалось расстоянье,
Вот и оно‒то, взвив желанье,

На переплытие толкнуло.
Но строго плыть, с умом, не снуло,
Река ведь водная дорога,
На ней препятствий тоже много,

Ну, тех же разных теплоходов,
От столкновенья нету бродов,
Так стукнут, резанут винтами,
Ввек не помогут кличи к маме,

И глубь затянет вон мгновенно,
А транспорт вдаль помчится пенно…
А плавал я, как бы улитка
Бежать стремится, знать, не прытко,

Да, так сказать, лишь «по‒морскому».
А тут плыть к берегу другому!
Вперёд двух рук в воде стремленье,
Назад гребок – за ним бурленье,

Синхронно двигаются ноги…
Конечно, скорость не пироги,
Зато легко и прочь, усталость!
Ах, плыть как много, ох, осталось…

Но подгоняло опасенье,
Что будет, мол, да столкновенье
Меня да с транспортом вдруг водным,
Порыв и станет вмиг негодным.

Вон открутил порядком шею,
Чтоб видеть всё… Но эпопею
Закончил с честью переплытья,
Создам обратную ли прыть я?

Тот берег кажется далёким,
И путь грядёт к нему не лёгким…
А этот ровный берег, низкий,
И на него взобраться риски

Нет, не затронут малолеток,
Без спора даже и конфеток.
Здесь деревянные домишки,
Как на столе в кону картишки,

Вразброс стояли все уныло,
Видать, им жить уж в тягость было…
Невдалеке от них в отлучке
Деревьев редких были кучки.

Была деревня то, как все‒то,
Ну, а в названии примета,
Лужков оттеночек имела,
А потому звалася смело

Как «Лужники», была как местность.
Не широка была известность…
Был монастырь за ней чудесный,
Он «Новодевичий», прелестный.

Вот он‒то был известен многим
Своим небесным взглядом строгим.
И мы в нём с мамою бывали,
И чтоб изгнать из душ печали,

Мы зажигали слёзно свечи,
С того и было нам чуть легче,
Отца и мужа поминали,
Ушёл в военные что дали,

Но не вернулся так доныне,
То «Извещения» унынье…
Война безжалостна, и в строгих
Руках сгубила очень многих…

…Так «Лужники»… Вокруг равнина,
К ней вглубь идёт… чуть не трясина…
На берегу и хлам, и брёвна,
Ну захолустья видик, ровно.

И не узнать то место оно.
Там ныне комплекс стадиона
Подмял и снёс её вчистую,
И грациозную, иную,

Явил собою уж окрестность,
Гремит его везде известность!
Но в честь деревни поминанья
Взял «Лужники» себе названье

(«Центральным» был он стадионом
Сперва, при имени законном).
Ну, отдохнул на берегу я,
Но плыть в стороночку другую,

И я вошёл обратно в воду
И дал, казалось, быстро ходу,
На самом правильном же деле,
Плыл не ахти как, точно – еле…

Но переплыл благополучно,
Вдали гудки звучали звучно…
Пришлось использовать «сажёнки»,
Когда устраивали гонки

Поочерёдно быстро руки:
Вперёд был взмах! Назад – без скуки
Гребки свершали друг за дружкой,
И плыл быстрее, не лягушкой.

Бурун от ног шумел за мною…
Но плыл недолго я стрелою:
На это требовались силы,
И стиль, конечно, был не милый.

И вновь я плюхал «по‒морскому»,
Не наводил он мне оскому.
И он меня причалил всё же.
Я выполз на берег, весь в дрожи…

Усталость то и опасенье,
Что будет вдруг да привлеченье
За нарушение к ответу,
Ведь я, смотрю, желанья нету

Плыть к «Лужникам» ни одного‒то,
А потому бежать охота
Домой, домой, да без оглядки,
А то дела грядут не гладки,

Что я и сделал без замешки.
То мне сейчас о том усмешки,
А их‒то не было в то время,
Ведь опасенья нёс беремя…