Марина Комаркевич - Лоза

Стук за дверью.
Зачем же ты, Нelen, вино пролила?

Открывай, это я – мимохожий флейтист,
В пору-полночь твоих прикасаюсь дверей,
Открывай, не страшись и от флейты моей
Не пытайся закрыться, поспешно уйти.

Мне не нужно покорных друзей,
Поспешающих следом.
Я просто хочу показать тебе мир.

Ты, перед кем я останусь наивен и слаб,
Для других – всё равно, для меня – без греха,
Слушай – лодка готова, два тонких весла,
И над башнями полночь кротка и тиха.

Мы отчалим, мы сами, как башни в ночи,
На носу и корме нашей длинной ладьи,
Неподвижны, волну рассекая, влачим
Неподвижные тени свои.

Я люблю тебя, слышишь? Не бойся.
Иного здесь нет.

Моя флейта нахлынет в сплетении тем,
Окружит, как орган, как хорал – но скажи,
И замолкнет, и станет внезапная темь,
Как ты дальше тогда вознамеришься жить?

Лишь на этой земле, а иных не нашед?
Лишь в одном из колодцев черпать синевы?
Не узнав – травяным называемый цвет,
Не единственный цвет у травы.

Защищаясь уйди и дверей не открой,
Отрекайся, хоть трижды, хоть тысячу три,
Мою флейту – сломай, неклассический строй
Этих звуков развей, обессилев замри,
Посмотри – и увидишь – над нами в небесной реке
Как две башни, две тени качнулись в ладье-гамаке.

Так себя ли убьёшь,
Если музыку эту убьёшь?

Ты учила меня – сколько медленных лет,
В твоём доме твой свет, сохранивший от зла,
Я ушёл эту флейту искать на земле
Той дорогой, к какой ты меня привела.

Я пришёл (не вернулся) – и флейта со мной,
Я всего лишь хранитель – случайный флейтист,
Но встают и растут за моею спиной
Те миры, по которым ты можешь пройти.

Я созвал их к тебе, не пугайся – бери,
Не спеши отказаться и чуждым назвать,
Это Царствие Царствий вовне и внутри
Означает – ты просто жива.

Я-то люблю ее мужика,
А она моего мужика —
Поменяться бы нам мужиками
Да и жить уж не кое-как.

А ее-то мужик за работой поет,
А мой-то за песнями пашет до дня,
А ее-то мужик обожает ее,
А мой-то любит меня.

А меня с моего-то берёт колотун,
А её от её-то с лица воротит,
Как поплакать мы с ней убежим за версту,
Так бегут мужики нас домой воротить.

А её-то мужик приезжает за ней,
А мой-то мужик приезжает за мной,
У её мужика лошадь снега белей,
Под моим мужиком конь идёт вороной.

Как мы вечером едем домой вчетвером,
Кони головы клонят друг другу шепча,
Что у ихних хозяев душа – серебро,
Что у ихних хозяек, ой, кровь горяча.

Багряницею солнце оденет траву
Поднебесное зарево выстелит сплошь,
Наши красные кони вступают – плывут
Через ярую медную рожь.

Мы не властны в мирах,
Которые мы создаем.
Мы даже не в силах задуть
Свечу,
Которую тот, кто должен предать
Поставил
И ее увидит тот,
Кто должен быть предан.

И если мы вдруг входим в наши миры
И начинаем там все
Кроить на свое усмотренье.
Тот, кто читает потом наши книги
Закрывает глаза и говорит:
– Человек. Ты лажаешь.
Зачем?

Но высокая осень над моей головой!
Я вхожу туда,
В толпу людей вливаюсь
На Невском проспекте.
Потому что сейчас – вот сейчас
В этом городе
В этой нелепой толпе
Я увидел
Человека в зеленом плаще и с мечом,
Свернувшего мимо
Старых стен и домов.
Я его догоняю.
Но нет ни меча, ни плаща
На случайном прохожем.
Он смотрит устало
Он смотрит за стены домов.
Нет, я не ошибся,
По этому взгляду я его узнаю.
Как странно?
Как живут они, те,
Кто не создал наших миров,
Но знает дорогу туда?
Не их ли мы ищем все время?

Помоги мне, госпожа моя – светлая Осень,
Помоги мне в моем многотрудном пути,
В моем плаванье долгом,
По морю твоей бесконечной
опавшей листвы.

Знаешь, гадать на тебя не стоит,
Слишком явно всё началось —
В лесу бродяги шальной гурьбою
Короновали тебя всерьёз.

Слишком отчётливый путь исканий
Указала твоя стрела.
Слишком кстати пришелся камень,
Тот, что я тебе отдала.

Словно книги глупы и скудны,
Словно хватил через край вина —
Слишком открыто и безрассудно
Ищешь учителей среди нас.

Словно больше заняться нечем —
Радуйся, если день прожил —
Слишком уверенно тратишь вечность
В поисках единокровной души.

Словно узнав заранее строго
Место, где примут тебя таким,
Слишком быстро наметил дорогу
К берегам бескрайней реки.

В эти воды не входят дважды,
Пьют, не ратуя исцелеть.
А умрешь, как все мы – от жажды
Неутолимой здесь, на Земле.

Баю – баю – баиньки,
Ходят в поле заиньки,
Точат, косорожики,
На морковку ножики,
Но морковку твой отец
Спрятал в золотой ларец,
Ты, малой, не плачь – у нас
Есть морковочки запас.
Плачешь? Я тебя тогда
Деду волчьему отдам,
Он тебе расскажет сказку,
Да возьмёт к себе в подпаски,
Перестанешь ты расти,
В лес пойдёшь – волков пасти.
А под вечер, а под вечер
Украдёшь у нас овечек,
Украдёшь у нас коровку,
Сватью нашу и золовку,
Из конюшни жеребца,
А из горницы – отца.
Украдёшь свою сестрёнку,
Унесёшь её в сторонку,
Дверку от петель отняв,
Украдёшь, малой, меня,
Как под камушек змею
Спрячешь матушку свою.
Ой, не кради меня, сынок,
Я сплету тебе венок,
Подарю тебе с утра
Трижды пять возов добра:
Одеял да распашонок
Чепчиков да рубашонок,
Шёлком-золотом повышитых пелёночек,
Спи, мой ангел златокрылый, воронёночек.

Ходит полем вереница гусей,
Едет полем вереница кобыл,
Эх, кабы да по земле да по всей,
Вот тогда бы, если б только кабы.