Феликс Кривин - Круги на песке

Каждый старается делать погоду —
Старый профессор и юный дошкольник.
Господи, сколько разбилось народу,
Глядя на мир со своей колокольни!

Тут одни помирают от смеха,
А другие родятся — ей-ей!
Он, беспутный, себе на потеху
Наплодил незаконных детей.

И пустил их скитаться по жизни,
Будоражить умы и сердца.
Дети смеха, серьезные мысли,
Не похожи ни в чем на отца.

Да и что с него взять, с ветрогона?
Ведь по собственной сути своей
Он какой-то и сам незаконный
Для обычных, законных детей.

Где по свету его ни таскало,
И кому ни дарил он любовь…
У него, у шута, зубоскала,
Уж почти не осталось зубов.

Пожелай ему в жизни успеха,
Безмятежных, безоблачных лет.
Чтобы мы помирали от смеха
И от смеха рождались на свет.

В одной веселой клетке,
Где не житье, а рай,
Жил на веселой ветке
Веселый попугай.

Он был со всеми в дружбе
И сам себе не враг.
И у себя на службе
Твердил, что он дурак.

Такое заявление
Разит наверняка.
Смеялось население:
«Видали дурака!»

И каждый кто попало
Спешил послушать, как
Веселый этот малый
Твердит, что он дурак.

Все посмеяться рады,
Такой уж нынче свет.
Мы тоже не сократы,
Но это наш секрет.

Ведь это же нахальство —
Невозмутимо так
Под носом у начальства
Твердить, что ты дурак.

Начальство понимало
В премудрости своей,
Что честный этот малый,
Конечно, не Эйнштейн.

Но как самокритично,
Бескомпромиссно как
Он заявляет лично
О том, что он дурак!

И, как работник лучший,
А не шалтай-болтай
Продвинут был по службе
Веселый попугай.

Сидит он веткой выше,
И это верный знак,
Что вряд ли кто услышит
О том, что он дурак.

В такой веселой клетке,
Где не житье, а рай,
Нахохлился на ветке
Веселый попугай.

И смотрит туча тучей,
Такой на сердце мрак…
Насколько было лучше,
Когда он был дурак!

Всем как будто дурак хорош,
Но его держите подальше.
Правда в устах дурака — это ложь,
Его искренность — хуже фальши.
Он тиран,
Если даже добряк,
Он злодей,
Пусть он зла не желает…
Если камень
на камень
кладет
дурак,
Он не строит,
а разрушает.

Мы далеко не так глупы,
Как в поговорках говорится,
И расшибаем мы не лбы,
Когда заставят нас молиться.

Вы слышите чугунный стук?
О чем он миру возвещает?
Все расшибается вокруг,
И только наши лбы — крепчают.

Недели по ветру летят,
Как мелкий дождик, сеют.
От огорчений и утрат
Календари лысеют.

И, потеряв неделям счет,
Январь спешит к июлю.
И жизнь течет.
И жизнь течет,
Как старая кастрюля.

И время все бежит, бежит,
Как молоко на плитке.
Никто его не сторожит.
Кругом одни убытки.

Ох и поле! Ах и лес!
Охи, ахи…
Вызов бросил Ахиллес
Черепахе:
Кто скорее пробежит
Лес и поле?
Пусть потомство разрешит
В средней школе.

Хоть задача тяжела,
Но без страха
Гордый вызов приняла
Черепаха.
Этот необычный кросс
Не случаен.
Нам понятен ваш вопрос.
Отвечаем.

В трезвом мире без чудес
Одним махом
Одолеет Ахиллес
Черепаху.
Побегут они вдвоем
Или порознь —
Мало шансов у нее
Выжать скорость.
Дело здесь не в быстроте,
А в размахе —
Ахиллесовой пяте
Черепахи.

Там, где травы у небес
На ладони,
Черепаху Ахиллес
Не догонит.
Где мечта, а не расчет
Мчатся в дали,
Черепаха так нажмет
На педали,
Что забьется от стыда
В чашу леса
Черепахова пята
Ахиллеса.

Мне как-то приснился загадочный сон,
Без явной на это причины:
Не грудь колесом, а спина колесом
В том сне украшала мужчину.

И тайного смысла подобной игры
Не смог я понять по сю пору:
Все груди-колеса катились с горы,
А спины-колеса — все в гору.

Ты называешь пиратов пилатами,
Я называю пилатов пиратами.
Ты — потому, что сказать трудновато,
Я — потому, что я знаю пилатов.

Приумолкли в рощах соловьи,
Огрубели нежные натуры.
Кто сегодня сохнет от любви?
Все сегодня сохнут для фигуры.

И хотя красавиц в мире тьма,
Больше, чем каких-нибудь уродов,
Все-таки мужчины без ума
Не от них, а чаще от природы.

И хотя мужчина может быть
Умным, сильным, даже знаменитым, —
Как его без памяти любить,
Если память прежними забита?

Но любовь по-прежнему живит,
Услаждает, холит и лелеет.
Кто сегодня сохнет от любви?
От любви не сохнут, а толстеют.

ЛЮБОВЬ, СЕМЬЯ —
что общего у них?
Один лишь мягкий знак —
во всей разноголосице.
Но этот знак
так молчалив и тих,
Что он ни тут,
ни там не произносится.
Не будем умалять его заслуг:
Ведь главное — не говорится вслух.

От измены ревность не спасает.
Ревность — это глупый пес, который
Своего хозяина кусает
И свободно пропускает вора.

Нет у педагогики конца,
У любви родительской — предела.
Высидеть цыпленка из яйца —
Это только половина дела.

Половина первая — не в счет.
Сбросит он скорлупки, как пеленки,
Но ведь надо высидеть еще
Курицу из этого цыпленка.

Высидела.
Можно отдыхать.
Это тоже трудно с непривычки.
Но не время крыльями махать:
Курочка твоя снесла яичко.

Пожалейте детей, воспитатели!
Люди взрослые, как вам не совестно?
Вы удары наносите сзади им
И к тому же еще — ниже пояса!

Известный миру жук-рогач
Был в молодости жук-прыгач
И прыгал беззаботно.
Хоть утверждают знатоки,
Что вряд ли прыгают жуки,
Но молодому все с руки —
Скачи куда угодно.