Виталий Калашников - Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше

Любимец солнца, я был очень рад
Любить в ответ, но наступил закат…
Люблю тебя, спокойная луна —
Ушедшим солнцем ты освещена.

Ах, критик, над стихами хмуря лоб,
Что он поймет, в моих стихах закопан,
Ведь снова он глядит сквозь микроскоп
На то, что видно лишь из телескопа.

Трубку покурю,
Чай попью.
Сейчас январь.
Скоро июнь.
Скоро июнь — лето,
А летом
Я запою —
Стану поэтом.
Поэтому
Вовсе не плачу
Скучной зимою…
Я только пращур,
Станущий мною.

Полторы недели ждать —
Лучше я повешусь!
В это срок я мог создать
Книгу или крепость.

Мог бы все разрифмовать,
Что зарифмовалось,
Но пришлось сидеть и ждать —
Сердце отлучалось.

Эпопея

Помнится — пошла орда.
Поселенья, города
Звуки топора будили
Братцы, нас поработили.

И тогда сказал один:
"Что ж мы — кильки от сардин?
Русским людям не годится
Бить челом по ягодицам!
На конце любой руки
Можно сделать кулаки!"

Он сознание будил,
Вдруг всех взял и разбудил!
И тогда они поднялись,
Разозлились, размахались
Свирепущие все были —
Просто зверски всех избили!
Турки сдохли, как один,
Словно кильки от сардин.

Ты вместо диско ставишь сонный блюз,
Мы в тон ему меняем тон беседы,
И я уже не знаю, как уеду,
Хотя и помню, как я тороплюсь.
О, что за мука сердцу моему!
Здесь счастлив, видно, только кот сиамский,
Подобострастно принимая ласки,
Что вряд ли предназначены ему.
Ну, вот и все — часы над головой,
Уже давно мелодии слышнее,
Вот-вот придут родители домой,
Пора. Как мы прощаться не умеем!
Последнюю раскурим мы вдвоем,
И след от губ настолько осязаем,
Что втайне друг от друга точно знаем —
Запретный поцелуй передаем.

Накурено в каморе — чад,
Ржа изъела шелк уключин,
В разговоре все молчат,
В тени заживые лучше,
Лучше в сад.

Оплюшели стенова —
Остенанья лока,
Позамшела в жерновах
Лягва и осока.

Рокот, жом, опять же — лягва
Свечеря сверестит в слинь,
Засумшела кореняга
Смачной дланию в мякинь.

Ухрип подорожит погодь
Колченогих костеняк…
Оближи знакомый локоть,
В тити ляг

Мягок, лючен, подородиг
В слюче ржых ковриг пористых,
В желябах из аметиста
Обомонивал вам ноги.

Солный огиб бедер мовных,
Саламандровая зябь,
Гей, инстинктов безусловных
Насточенившая гать!

Общежитие 4 "А"
Стало вдруг источником добра.

На него гляжу я из окна.
Там живет какая-то Она.

Но живу я в дьявольской борьбе
В общежитии 4 "Б"

Короли! Не падайте из окон!
Слишком уж возможно при паденье
Повредить свой августейший локон
Или сбить светлейшие колени.

Озирая царские владенья,
Любопытству Вы не поддавайтесь,
Даже если вид на удивленье,
Ради бога, не перехиляйтесь!

А в небе ласточки летают
И все время подстрекают:
— Ах, что за мантия!
— Ах, что за птица!
— Но где гарантия,
Что полетится?

Ах, как было бы красиво —
Мантия на фоне синем!
Нет свободы обалденнее,
Чем свободное падение!

Жили на свете два серых слона.
Один слон был Он,
Другой слон — Она
Часто, отстав от родимого стада,
Подолгу где-то они пропадали,
Или стояли в молчании рядом,
Чтобы найти их, все долго кричали.
И на опушке они появлялись
И виновато вдвоем улыбались.

Парня (слона) не особо любили,
Но у него были крепкие бивни.
А на нее восхищенно глядели
И потому, как умели — жалели.
Ну, а она ни о чем не жалела,
Ибо блаженной болезнью болела.
И потекло у них все, как по Нилу,
Зажили просто и дружно, и мило,
В неторопливой своей суете,
Думая лишь о еде и дите.
Лишь иногда она вдруг вспоминала,
Как его первый букетик жевала;
Был он из листьев составлен искусно,
Так необычно
       и странно,
            и вкусно.

Пытаясь продержаться гордо,
Старался из последних сил,
Но слово изодрало горло,
Пока его произносил.
Но слово об асфальт расшиблось
Птенцом, упавшим из гнезда,
И, не расслышав, ты ошиблась,
А я исправить опоздал
Или, вернее, побоялся,
И все забылось.
Я остался.

Он покинул свою Данию
Для короткого свидания.

Он искал платок в кармане и
Плакал — он уже в Германии.

И не сдерживал слез больше
в Польше.

И вовсю заголосил он:
— Господи, ее Россия!

Долгожданное свидание:
— Здравствуй, вот цветы из Дании.
Вот стихи в большом издании
О страданьях и любви.
Обними.

Расскажи, как ты жила.
— Я, как дурочка, ждала,
Десять лет сидела в кресле
И ждала тебя, а если б
Не приехал — умерла.

В разговоре пролетали дни,
И они остались навсегда одни.

Где-то вспоминала его Дания,
Разложив поля и города,
Словно карты, карты для гадания.

Когда я помышляю о высоком,
Я становлюсь собою. С высоты
Мне очень хорошо и одиноко
Глядеть на заоконные кусты.

Но вспомню — поливаете цветы
И из окна глядите одиноко.
И эта мысль сбивает с высоты,
Когда я помышляю о высоком.

Что-то предначертанное в нас
Скрыто, но однажды открывается —
Вам пора в дорогу — пробил час!
"Осторожно! Двери закрываются."

Женщина любимая — женой
Все казалась, а теперь прощается.
Молча все прощает, и за мной
Осторожно двери закрываются.

Любил он так, что мог наверняка
Всю жизнь отдать служенью чепухе:
Разглядывать на небе облака,
Разглаживать морщинки на руке.
Как милость, ожидать любой приказ,
Как богомаз, хранить в воображенье
Иконопись ее зеленых глаз,
Божественную грацию движений.
О, сколько унижений он познал!
И чувства накопил в себе так много!
Когда его однажды повстречал —
Я почему-то уступил дорогу.