Виталий Калашников - Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше
- Название:Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательский центр "Булат"
- Год:1999
- ISBN:5-88187-096-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Виталий Калашников - Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше краткое содержание
Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя бы — дотронуться, да и самой ей нужна
Зацепка, опора — пусть розовый куст, пусть синица.
Но это приманка: щебечущий пестрый клубок,
В котором и жизни — на месяц. Зачем эфемеры,
Когда иммортели усеяли Юг и Восток?
Есть пляжи любви,
есть приливы надежды,
созвездия веры.
1988
Е. А.
Боже мой, как легко с тобой жить!
Так привычно, почти тривиально.
Нам придется кого-то убить,
Чтоб у нас была общая тайна.
1996
Зажгу свечу и напишу сонет.
Сонет старинный с привкусом разлуки.
И вслух прочту, и растворятся звуки,
Смущавшие свечи высокий свет.
Но в воздухе оставит слабый след
Звук отошедший вдохновенной муки,
Заставившей уста, глаза и руки
Искать меж строк затерянный ответ.
Теперь усну, и помяну добром
Ушедший день. И можно о другом
Подумать, приглашая сновиденья.
И минут дни, и через много лет
Зажгу свечу и напишу сонет
Тот самый, не заметив повторенья.
1978
Годы и войны безжалостно глину крошат
Что остается нам? Только фрагменты, детали…
Но узнаю:
вот Эрот и Психея —
Любовь и Душа
Снова слились в поцелуе и головы вновь потеряли.
1984
Есть нежеланье жить и есть желанье смерти —
И это вещи разные,
поверьте.
1998
Здесь русский дух… А русский ли? Едва ли.
Когда огонь в Акрополе потух,
Нам дивное наследство передали —
Дух эллинства, неистребимый дух.
Как верующие с вечной жаждой чуда,
Глазами внутрь — святая простота,
Не там ли жизнь мы прожили, откуда
Для эллина сияла красота?
Не этот ли, знакомый нам до боли,
До головокруженья, до любви,
Родимый запах нам дарило поле,
И лес, и город, выросший вдали.
И в нас вошло за сопричастность эту,
Рожденную в далекой полумгле,
Стремленье неосознанное к свету
И эта тяга вечная к земле.
1983
Юноша прекрасный
Покидает дом,
А вокруг ужасный
Мир стоит вверх дном.
Юноша прекрасный,
Не пускайся в путь,
Замысел напрасный —
Мир перевернуть.
С юною замашкой
Вздумал глупый Том
Ставить вниз тормашкой
То, что кверху дном.
Это дело глухо,
Лучше не лукавь,
Шлюха будет шлюхой,
Как ее ни ставь,
Пуля будет пулей…
Как там ни крути,
Поджидает дуля
На любом пути.
Все архипелаги,
Словно напоказ,
Поспускали флаги
С рей — да в унитаз.
В этом мире скверном
Ждет тебя одно:
Грязная таверна,
Кислое вино.
Возвратись, упрямый,
К дому, где в слезах
Ждет старушка-мама,
Стоя на ушах.
1984
Работа, выпивка, семья —
Вот круг, в котором заперт я.
Да и тебе скажу, мой друг,
Не выходи за этот круг.
Вне круга та же кутерьма —
Психушка, КГБ, тюрьма.
1982
Первый порыв после утренней зорьки
Поднял волну и ударил по травам,
Был он настолько холодным и горьким,
Словно пропах пролетевшим составом.
Словно вослед за архангельским скорым
С Белого моря по белой равнине
Он проструился стальным коридором
Горькою весточкой, ласточкой зимней.
И просочились прозрачным тоннелем
Первые усики будущей вьюги,
Вмиг оплетая стволы и колени
И разметая листву по округе.
Листья кружат, и, наверно, с листвою
Ветер к калитке прибил телеграмму.
Вот я сейчас подниму и открою.
Господи, что же там: бабушка? мама?
1985
Что же я тогда имел?
Доску я имел и мел.
Что же я нарисовал?
Я нарисовал овал.
Точка, точка, запятая,
Минус, рожица кривая,
Палка, скалка, огуречик,
Вот и вышел человечек.
Человечек-инвалид
Мне печально говорит:
— Что в пустой гуляешь школе,
Снова в детство хочешь, что ли?
1980
Соавторам: Оле, Гоше, Сереже.
Порвались перепонки на крыльях,
Затупились на клюве клыки,
И уже не хватает усилья
Пролететь вдоль родимой реки.
На гнезде из хвощей и азалий
Я уже не дождусь ледника,
Я хочу, чтобы мне рассказали,
Как навеки застынет река.
Я — последний летающий ящер,
Свистом крыльев будил мезозой,
Я останусь в поре уходящей
Известковой слоистой слезой.
И когда снова речка растает,
Разодрав исторический мох,
Пусть слезу, словно книгу, листает
Птеродактиль грядущих эпох.
Пусть прочтут они, как мы любили,
Как лились наши песни с небес.
О! Великое племя рептилий!
О, наш каменноугольный лес!
Мне мечтать и надеяться поздно,
Но я должен грядущему спеть,
Как случилось рожденному ползать
Над своею эпохой взлететь.
Я — последний летающий ящер,
Свистом крыльев будил мезозой,
И останусь в веках уходящих
Силлурийской горючей слезой.
1989
Геннадию
Смотри-ка, Геннадий, как все вдруг сложилось удачно!
Ни войн, ни репрессий, и дельта настолько тиха,
Что дух — этот баловень женский, затворник чердачный,
Никто не тревожит на лоне любви и стиха.
Я думаю, будет опять превосходная осень,
Суха и прозрачна, а главное — в меру длинна,
И мы все успеем — мы спросим, потом переспросим,
Запишем, забросим, а все будет длиться она.
Нам времени хватит, чтоб даже в ладу с малодушьем
Семь раз отложить и под зиму случайно решить,
Что век наш — всего лишь отдушина флейты пастушьей,
А наше изгнанье — чтоб дольше могли мы прожить.
Наш город так в лоб, напрямик, так неловко нацелен
И занят безвылазно странной такой ерундой,
Что, как ни крути — мы до слез с тобой снова оценим
Чай с другом, тепло калорифера, женщин с едой.
Потерпим немного в своем ожиданье итога,
Листва облетает, и смысл по углам растасован,
И воздух подернут тончайшей, воздушной тревогой,
И люди, как в бомбоубежище, прячутся в слово.
В природе, как в партии, всюду развал и шатанье,
И все ж не в пример — как достойно сдает рубежи!
Как выстрелы редки, как часты и шумны братанья,
Где душу не просят, а требуют — вынь, положи!
Уже подбирается время витий и наитий,
Где хуже татарина лишь Бондаревский один,
Который готовит нам множество чудных открытий
Весьма ароматных и всеми оцененных вин.
И смысл этой жизни вдруг станет настолько понятен,
Настолько уж ясен, настолько простого ясней,
Что после той пьянки, которую в зиму закатим,
Мы снова, к несчастью, забудем его по весне.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: