Игорь Чиннов - Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения

В торжественном зале
Жутко ему.
Злые судьи послали
В злую тюрьму.

Но он убежал —
Он очень мал.
Никто не заметил,
И дождь хлестал.

Бежал сквозь мглу —
Неважно ведь, где:
Стал на углу
По малой нужде.

На узенькой уличке
Мальчик стал.
Пускает струечки.
Вот нахал!

Скалы вековечней
Палэ де Жюстис.
Но человечней —
Мэннекен-пис!

Конечно, бывало и хуже,
И ближнему хуже бывает.
Полоска на небе все уже,
И жизнь, господа, «догорает».

А впрочем, какое вам дело
До жизни какого-то Икса?
И чувствует, ежась, тело
Водицу тусклого Стикса.

— Чепуха! По-латыни: реникса!
Смотри-ка: рыбка плывет.
Водицу тусклого Стикса
Душа переходит вброд.

Не вешай носа на квинту!
Сорока нос украдет.
Уронит, летя к Коринфу,
Но рыбка нос подберет.

А мы, верхом на химерах —
Во дворец, туда, в облака!
Завращаемся в высших сферах,
Точно два веселых волчка!

Забавное, милый, лекарство –
Наркотики? Странный вопрос.
Какое прекрасное царство
Так называемых грез!

В тех грезах ослепительны розы,
Амброзию подают
Рабы — и гремит maestoso
Грозы, как царский салют.

Волшебная фармакопея!
Мы летали, а час назад,
Гуляя по Кассиопее,
Мы бросились в водопад,

А потом в звездопад. Две кометы,
Точно девы, ласкались к нам,
Пели песни яркого цвета,
Мы влетали в сапфирный храм.

Но внезапно всё исчезало,
Уплывал Изумрудный Град.
Одеяние из берилла
Превратилось в серый халат.

Спор сумасшедших с полоумными,
Спор одержимых с бесноватыми;
Не надо вмешиваться, милый.

Займемся летними полуднями,
Займемся зимними закатами,
Луной на улице застылой.

Пусть шизофреник параноику
Изложит новую теорийку
О политическом прогрессе —

Пройдем по солнечному дворику,
Пройдем к цветущему шиповнику,
К цветистой бабочке ванессе.

Пускай вороны с мериносами
К шакалам пристают с вопросами
Об историческом процессе —

Гляди на нежные соцветия,
На отдаленные созвездия,
На знаки смерти и бессмертия,
На облачное поднебесье.

Презревший заботы и почести,
Здесь Будда молчит в одиночестве,
Чужой, отрешенный, блаженный.

Мне Будда у белого лотоса
Милее кровавого Хроноса,
Хозяина смертной вселенной.

Предайся, душа, созерцанию
Миров, озаренных нирваною,
И время бессмертием станет.

Вне времени статуя древняя.
(А бабочка спит, однодневная,
Желтея на темном тюльпане.)

Я помню, мы в Мексике видели,
Как ястреб, сидевший на идоле,
Уснул, тяжелел, каменея, —

И медленно стал изваянием,
Скульптурой, гранитным молчанием
(Цикады звенели сильнее)…
А впрочем, не стоит — заранее?

Закусили в земной забегаловке,
А теперь – в неземной ресторан!
Постарели с тобой в Гореваловке,
Полетим в голубой Раестан!

Знаю, было немало хорошего:
Детский голос из ягодных мест,
Предвесеннее льдистое крошево
И осенний над озером блеск.

И весна. Соловьиное щелканье.
Только жизнь — не одна благодать:
И болели, и были оболганы,
Довелось голодать-холодать.

Помечтаем, что в райской империи
Пышный пир для заблудших овец
И, прощая нам наше неверие,
Пригласил нас Небесный Отец.

Пред очами Его милосердными
Там навек — ни сумы, ни тюрьмы.
И мы станем блаженно-бессмертными,
И с блаженными встретимся мы.

Верно, ангелы вовсе не грозные.
Что же все застилает туман?..
— Ни нектара тебе, ни амброзии,
И небесный закрыт ресторан.

Ты сощурила глаза нестрогие,
Медицинский бросила журнал.
Психологию физиологией
В нем ученый объяснял.

Мотылек поднялся над акацией,
Был твой рот, как роза без шипов.
Может быть, химической реакцией
Вызывается любовь.

Если б не было какой-то химии
(У дороги мята, резеда),
Я б не мог назвать тебя по имени,
Я б не встретил никогда.

Золотилось поле предвечернее,
Падал свет в зелено-темный лес.
А сиянье глаз твоих, наверное,
Лишь химический процесс?

Ты следила за большим закатом (а –
Деятельность аминокислот?),
И таинственным катализатором
Был твой нежный, влажный рот.

Роза без шипов так мягко тронула
Губы потеплевшие мои.
Ни к чему химическая формула
Человеческой любви.

Платье бархата черного,
В белом кружеве шея.
От багряно-пурпурного
Шелка — пальцы белее.
А лицо утомленное,
Ни тепла, ни румянца.
Это Мэри казненная,
Королева шотландцев.

Протестантские рыцари
Не хотели папистки.
Мэри с римскими принцами
Рассылала записки:
— Не по праву Элизабет
На английском престоле! —
Мэри, кто тебя вызволит
Из английской неволи?
За интриги и преданность
Католической вере,
За упрямство и ветреность
Обезглавили Мэри.

Помню Мэри портретную —
Эту царственность позы.
Вижу маску посмертную —
И багровые розы.

Когда бы праотец Адам
На дереве Добра и Зла
(Познания, черт побери!)
Повесился – и свет зари
Скользил по листьям и цветам,
И даль была светла, светла…
То не возник бы род людской
С его борьбой, с его тоской…

А впрочем, мало дела мне
До человечества. Во сне
Я видел, что с тобой вдвоем
Нездешним садом мы идем,
Что я Адам, что я в раю
Стихи на иврите пою,
И ты, не зла и не добра,
Жена из моего ребра.
От музыки моей мечты
Там распускаются цветы,
И над павлином тонкий луч
Пахуч, алмазен и певуч.

Не зная о Добре и Зле,
Мы в райском нежились тепле,
И кольчатого князя тьмы
Ко всем чертям послали мы!

В ночном Нью-Йорке снег. Уснул, затих Нью-Йорк.
Под мокрым снегом он промок, продрог.
В нем воздух за день, кажется, прогорк.
Дневная суета, бескрылый торг!

Но торг не кончен. Бродят у витрин
Мальчишки — и подходит господин,
И юноша, прекрасный, как павлин,
Вдруг выступает из ночных глубин.