Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Клянусь вершить лишь добрые деянья!
Но зло да будет злому воздаянье.

И коль меня благословит Йездан,
Я светом блага озарю Иран.

Мне богом мир во власть вручен отныне,
И правосудье — мой закон отныне!

Никто из вас, воителей моих,
Наместников, правителей моих,

Отныне мирно спать да не посмеет,
Когда добра народу не содеет!

Дворец мой всем открыт. Сам стану я
Просящему — защитник и судья».

Мужи владыке воздали хвалою:
«Живи! На благо людям — правь землею!»

Шах разослал войска по всем краям
С посланием к бунтующим князьям,

Дабы с повинной шли к подножью трона,
А непокорным — суд и меч закона.

Когда затмилось счастье Ардавана,
Стал Ардашир владыкой — сын Сасана.

И Ардавана дочь к себе он взял;
Та знала, где отец казну скрывал.

Два сына Ардавана в Хинд бежали,
Деля в скитаньях радость и печали.

А двое младших братьев под замком
Томились в заточении глухом.

Сын старший в Хиндустане укрывался;
Бахманом этот муж достойный звался.

Избрал он среди верных слуг своих
Посланца расторопнее других.

Вручил посланцу перстень с каплей яда,
Сказал: «К коварству нам прибегнуть надо.

Как дым, лети в Иран и перстень сей —
Тайком от всех — вручи сестре моей.

Скажи ей: «Лживы вражьи обещанья!
Твои два брата в горестном изгнанье.

Другие два — в узилище, в цепях.
В их сердце — мука, слезы на глазах.

Ты отреклась от нас, ты нас забыла,
Не даст тебе добра господня сила!

Но если ты царицей хочешь стать
И нашу преданность завоевать,

Брось Ардаширу в чашу каплю яда,
А большего нам от тебя не надо».

Гонец в Иран, как ветер, поспешил,
Письмо царевне тайно он вручил.

Прочла царевна братское посланье,
И обожгло ей душу состраданье.

Яд у гонца из рук она взяла
И мыслью мщенья с этих пор жила.

Собрался как-то шах в степях раздольных
Порыскать, пострелять онагров вольных.

Но истомил коней полдневный зной,
И к полдню воротился он домой.

Вошел в чертоги шах, не сняв кафтана,
Навстречу вышла дочерь Ардавана,

Топазовую чашу поднесла,
Воды студеной в чашу налила,

Фисташки, сахар в воду опустила,
Фисташки эти ядом отравила.

Взял чашу Ардашир, но уронил
Из рук ее — и вдребезги разбил.

Затрепетала дочь царя, как волос.
Помнилось ей — в ней сердце раскололось.

В сомненье царь в лицо ей поглядел,
Помыслил: «Жалок смертного удел!»

Сомнения проверить захотел он,
И четырех цыплят принесть велел он.

Стал за цыплятами он наблюдать;
Они фисташки принялись клевать.

Цыплята живо все фисташки съели,
Попадали — и тут же околели.

Хосров благословенный сел на трон,
Мобедов и старейших созвал он.

И вопросил дастура: «Что ты скажешь?
Когда врага, как друга, ты уважишь,

Согреешь на груди своей змею
И посягнет змея на жизнь твою,

Как быть с таким неслыханным коварством?
Скажи, каким мы исцелим лекарством

От угрызений и сердечных мук
Врага, который был нам прежде друг?»

Дастур ответил: «Если враг презренный
Поднимет руку на царя вселенной,

Немедля надо в корне зло пресечь —
И отделить главу его от плеч».

Царь приказал: «Дочь Ардавана-шаха
Прочь уведи от нас, казни без страха!»

Дастур, царевну за руку держа,
Увел ее. Пошла она, дрожа.

Потом взмолилась: «О рожденный светом!
И ты и я не вечны в мире этом.

Откроюсь пред тобой, пока дышу:
Плод Ардашира в чреве я ношу.

Печаль моя мне разум омрачила,
И пусть я виселицу заслужила,

Ты с казнью лютою повремени,—
Рожу дитя, тогда меня казни!»

Дастур вернулся, пред царем предстал он;
Все рассказал ему, что услыхал он.

А царь: «Не слушай ты ее речей!
Вези ее подальше и убей».

«Как быть мне? — размышлял дастур-мобед,—
Как видно, наступило время бед!

Мы — обитатели земного мира —
Все смертны. Сына нет у Ардашира.

Пусть он хоть два столетья проживет,
Но он умрет, и враг на трон взойдет.

Мне бесполезно с шахом словопренье.
Я сам приму великое решенье.

Луну мечом я не повергну в прах.
Раскается еще суровый шах.

Я подожду, кто от нее родится,—
Тогда и воля шахская свершится.

К лицу ль мне злу бессмысленно служить?
Я должен зорким быть, разумным быть!»

И вот царевну в замке отдаленном
Он поселил в покое потаенном;

Сказал: «Живи, не ведая обид.
Здесь только ветер в окна залетит».

Но думал сам: «Врагами окружен я…
И буду оклеветан, обвинен я.

Так поступлю я, чтобы недруг злой
Не загрязнил вовек источник мой».

Ушел к себе. И в потайном покое
Отсек свое достоинство мужское.

Прижег, бальзам на рану наложил,
Отрезанные части засолил

И в потайной ларец от тленья спрятал.
Стеная, тот ларец он запечатал.

Пришел к царю, сказал: «Под крышкой здесь
Свидетельство, что совершилась месть.

Записаны здесь год и день отмщенья.
Отдай ларец в казну на сохраненье».

И вот царевне срок рожать настал.
Об этом даже ветер не узнал.

Дочь Ардавана сына породила,
Как будто солнце миру подарила.

Хозяин замка всех чужих прогнал,
Шапуром сына шаха он назвал.

Растил его он втайне, в доме старом.
Царевич вырос, осиянный фарром.

Вот прибыл к шаху тот дастур-вазир
И видит — молча плачет Ардашир.

Ему сказал мобед: «Эй, шах вселенной,
Ты стань причастен к тайне сокровенной.

Исполнились желания твои —
Враги твои утоплены в крови.