Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Печать и перстень шах ему вручил
И все края об этом известил.

И одарил он в радости сердечной
Всех бедняков, как нам велит предвечный.

Построил город он на пустыре —
В садах, подобный утренней заре.

Джунди-Шапуром город тот назвали,
Другим названьем не именовали.

Возрос Шапур, апрелем красовался.
Но Ардашир за жизнь его боялся,

Не расставался с сыном никогда,
Чтобы от сглаза не пришла беда.

А эти годы были неспокойны,
Кипели нескончаемые войны.

Едва он бунт на юге усмирял —
На севере другой злодей вставал.

И царь взывал к пресветлому Йездану:
«О скоро ль воевать я перестану?

О скоро ли врагов я усмирю
И смуту в царстве умиротворю?»

Ему дастур промолвил прозорливый:
«О царь, чистосердечный, справедливый!

В стране индийской мудрый Кейд живет,
Защитник правых, страждущих оплот.

Провидит судьбы мира он. И знает —
Где ждет добро, где зло подстерегает.

Грядущий жребий твой предскажет он —
Тот жребий, что от века предрешен».

Внял шах совету старого вазира,
Избрал посланца повелитель мира.

И в Индию, к порогу мудреца,
С богатым даром он послал гонца.

И написал: «Эй, под звездой счастливой
Живущий в боге, муж правдолюбивый!

Мне суждено ль собрать, в конце концов,
В державу семь вселенной поясов?

Коль нет, то воевать я перестану;
Я не пойду наперекор Йездану».

Вот прибыл к Кейду царственный посол.
Даров богатых караван привел.

Сокрытое из тайника достал он,
Что шах велел сказать, пересказал он.

Кейд расспросил его о всех делах,
Которыми так огорчен был шах.

Взял астролябию и до рассвета
В движении светил искал ответа.

Он вопрошал у медленных планет,
Где польза скрыта, где таится вред.

Сказал гонцу: «Мне слава Ардашира
Видна в триагональной связи мира.

Коль с племенем Михрака шахский род
Сольется, — счастье ваше расцветет.

Наступит мир, довольство и отрада,
И воевать тогда уж вам не надо.

Богатство властелина возрастет
И меньше станет тягот и забот.

Когда с Михраком шах вражду забудет,
Вселенная ему покорна будет».

Потом сказал: «Не мешкай, поезжай,
Все без утайки шаху передай!

И на него с небес прольется милость,
Коль он исполнит то, что мне открылось».

Гонец вернулся к шаху во дворец,
Все передал, что повелел мудрец.

Той вестью сердце шада огорчилось,
Лицо владыки бледностью покрылось.

Он молвил: «Никогда не будет так:
Мне родичем не станет лютый враг.

И нам на троне племени не надо
От семени Михрака и Нушзада.

Жаль мне забот напрасных и трудов,
Жаль на войне загубленных врагов.

Дочь от Михрака лишь одна осталась;
До сей поры она от нас скрывалась.

Но соглядатаи мои сейчас
Поскачут в Рум, поедут в Чин, в Тараз.

Найду и на огне ее спалю я,
Росток Михрака в прах испепелю я».

И тут же приказал скакать в Джахрам
Владыка зорким нескольким мужам.

Когда Михрака дочь о том узнала,
Она из дома отчего бежала.

И скрылась у дихкана одного,
И жить осталось в доме у него.

Дихкан почтенный чтил ее глубоко,
Взрастил ее, как кипарис высокий.

Прекрасна, целомудренна, умна,
Она всех дев затмила, как луна.

С тех пор два года, три ли миновало.
Звезда Ирана высоко стояла.

Раз на охоту, скукою тесним,
Поехал шах. Шапур был вместе с ним.

Охотники по степи поскакали,
Козуль, онагров, ланей догоняли.

Селенье увидали: там сады,
Дворы, айваны, мирный преск воды.

Шапур сказал: «Я здесь на отдых стану!»
В село приехал, в дом вошел к дихкану.

При этом доме сад тенистый был.
Под ветви сада юноша вступил.

И девушка ему в саду предстала;
Она бадью в колодец опускала.

Увидела царевича луна,
С улыбкой подошла к нему она,

Сказала: «Радостно живи, счастливо!
Тебя да не коснется злоба дива!

Скакун твой, несомненно, хочет пить,
Ты разреши его мне напоить.

В колодце здесь вода чиста, прохладна,
И сам ты отдохни в тени отрадной».

А он: «Спасибо на слове твоем.
Не отягчай себя мужским трудом.

Слуг сильных много у меня найдется;
Они достанут воду из колодца».

А девушка, усмешку затая,
Прочь отошла и села у ручья.

Шапур сказал мужам: «Давайте ведра
Да воду нам зачерпывайте бодро!»

А люди шаха молвили: «Добро!»
И привязали к колесу ведро.

Когда ж тащить ведро пора настала,
Лицо слуги с натуги красным стало.

Тот дюжий муж не мог ведро поднять.
Взялся Шапур беднягу укорять:

«Эй, полуженщина! Знать, силы мало
Поднять ведро? А дева подымала!

Легко ей воду день за днем таскать!
А ты одну бадью не мог поднять!»

Он, оттолкнув слугу, со всею силой
Взялся за ворот — да не тут-то было.

Ведро он поднял, выбившись из сил,
И деву-водоноску восхвалил,

Которая, не утрудясь нимало,
Неслыханную тяжесть подымала

Из кладезя без помощи, одна.
Решил он: «Крови кеевой она».

Ведро он поднял богатырской силой,
И девушка Шапура восхвалила:

«Живи, цвети, покамест мир стоит,
И пусть, как солнце, разум твой горит!

Уж если сам Шапур мне ведра тянет,
Пусть молоком вода в колодце станет!»

А юноша: «Откуда знаешь ты,
Что я — Шапур, о светоч красоты?»

Она в ответ: «От мудрецов правдивых
Узнала много я примет счастливых,

Что явится Шапур — силен, как слон,
Что Нилу щедростью подобен он,

Что кипарис он ростом, медный станом,
Что схож во всем с богатырем Бахманом».