Александр Оленич-Гнененко - Избранное

Он режет зеленую глубь воды,
Меж водорослей скользя.
До первой и острой, как соль, звезды
Ему отдохнуть нельзя.

Семейство сельдей расплескало ртуть:
Трепещет живой садок.
Песчинки и корни у них во рту,
Цветы водяных садов.

И вновь — на поверхность и курс на ост,
Играя, берет дельфин,
И пену взметает тяжелый хвост
Сильней и быстрей, чем винт.

Утих прибой —
И голубой
Залив перед тобой.
Плывет дельфин,
Еще один,
А там за ним другой…

Наперерез
И плеск, и блеск
Атласных черных спин.
Один, другой…
Сверкнул дугой
Ныряющий дельфин.

И вот смотри:
Ведут все три
Охоту сообща
И гонят сельдь
В рыбачью сеть,
Играя и плеща.

Над рекой склонись гремучей
И в прозрачной глубине
Ты заметишь плоский камень,
Шевелящийся на дне.

Как и все его соседи,
Что в песке лежат, он ряб.
Только он живой и быстрый,
Потому что это краб.

Но не знает он прибоя
И морских соленых вод:
Занесенный птицей в горы,
Он давно в реке живет.

И вокруг него повсюду
Галька пестрая видна.
Год от года постепенно
Принял краб окраску дна.

Осторожною рукою
Этот камень тронь слегка —
И помчится боком, косо
Он среди известняка.

Туман дымится влажный
Над спящею травой.
Банан качает важно
Шуршащею листвой.

И вечер убаюкал
На медленной волне
Стеклянный легкий купол
В морской голубизне.

По краю опоясан
Он яркою каймой
(Игра сравнится красок
Лишь с радугой самой).

Течению послушен,
Пронизан светом весь,
Он кажется воздушным
И потерявшим вес.

Но нет, узнал я летом —
Медуза тяжела:
Как будто купол этот
Из жидкого стекла.

Медуза спать не хочет,
Совсем ей не до сна:
В воде и днем и ночью
Добычу ждет она.

И щупальцы, как змеи,
Скользят то вверх, то вниз
Схватить ее посмеешь
Смотри не обожгись!

А выбросишь на берег
Тогда увидишь ты,
Глазам своим не веря,
Лишь лужицу воды.

Кавказский рододендрон густ
Необычайно так.
Здесь куст цепляется за куст
И труден каждый шаг.

Он в желто-огненных цветах,
Высоких гор краса,
И на коричневых листах
Дождем дрожит роса.

Оплошною зарослью покрыт
Подоблачный хребет.
Туда заостренных копыт
Ведет знакомый след.

Прохладны чащи и темны,
И там детей своих
Оберегают кабаны
От хищников лесных.

На лесной поляне мшистой
Анемоны расцвели,
И проглянул шелковистый
Кулачок из-под земли.

Он, окутан нежной пленкой,
К солнцу тянется, дрожа,
И под кожицею тонкой
Он спирально листья сжал.

В полдень солнце ярче светит.
Оболочки плен прорвав,
Вайи [8] Вайи — узорные листья папоротника. , свежие, как дети,
Вьются между мертвых трав.

Им дышать и жить свободней.
Чуть подросшие вчера,
Распахнут они сегодня
Вырезные веера.

Уходит дикая коза
Пастись в дубовые леса.
Как быть? Козленок мал,
И с ней ему нельзя идти:
Лисица встретит на пути —
И он тогда пропал.

И говорит козленку мать:
— Ты должен тихо, здесь дремать,
Запрятавшись в траву.
Лисиц не бойся и котов,
Ответить свистом будь готов,
Когда я позову.

Козленок маленький пятнист,
И пятна ржавые — как лист,
Упавший с ветки вниз.
Козленок так на землю лег,
Чтоб отыскать его не мог
Ни волк, ни хитрый лис.

Поджал он ножки под живот
И шею вытянул вперед,
Раскинул уши врозь.
Приник козленок не дыша,
Но вот шаги: травой шурша,
Крадется страшный гость.

Ворчанье слышится — Ты здесь?
Ответь! Хочу я есть!
Едва удерживая дрожь,
Лежит козленок глух и нем.
А гость рычит — Тебя я съем!
Нет, врешь! Ты не уйдешь!

Напрасно бродит зверь вокруг.
Застыл козленок, нем и глух,
Как мертвый, не дыша.
И душит зверя гнев и злость,
И прочь идет незваный гость,
Сухой травой шурша.

В болотце солон вкус воды,
Земля кругом изрыта.
На ней глубокие следы
Оттиснули копыта.

Сюда зимою, и весной,
И летом, и под осень
Приходит разный зверь лесной
Грызть глинистую осыпь.

Пропал у серны аппетит? —
Пожалуйста, вот соль вам!
Вы, вепрь? У вас нога болит? —
Купайтесь, если больно!

Солоноватый пьют раствор
И мокнут в теплой луже.
Курортом зверю здешних гор
Болотце это служит.

Он идет, большой и бурый,
И мотает головой.
Над его мохнатой шкурой
Вьется мух жужжащий рой.

Ищет он прохладной тени,
Недовольно бормоча.
Он заходит по колени
В воду звонкого ключа.

Хорошо в ручье глубоком!
В шубе, аз валенках, как был,
Камни сдвинув толстым боком,
Он садится в мягкий ил.

Он насквозь промок — не выжать!
Но, открыв зубастый рот,
Лапой бьет и пеной брызжет,
Пьет и весело ревет.

Там, где скалист хребет и гол,
Среди снегов и стужи,
Над черной серною орел,
Раскинув крылья, кружит.

Остановил на миг полет
И падает, как камень,
Клекочет хрипло, серну бьет
Шумящими крылами.

Но от воздушного врага
Есть у нее защита:
Движенья быстрые, рога
И крепкие копыта.

Угрозу серна отразит
И на уступе тесном:
Прыжок — и вниз она скользит
По крутизне отвесной.

Сверху в серое он крашен.
Яркожелт его живот.
В подземелье древней башни
В роще тисов он живет.

Зелень зарослей колыша
И шурша сухой листвой,
Вот он гонится за мышью
Серо-желтою стрелой.

И когда он ранним часом
Без тропы скользит стремглав,
Следом на два метра сразу
Зыбь бежит в верхушках трав.

Звезды падают в реку,
Над травой синеет мгла.
В листьях груши, на суку,
Рысь в засаду залегла.

Писк послышится мышей,
Осторожный шаг лисы —
Дрогнут кисточки ушей
И едва моргнут усы.

Груши осенью вкусны,
На земле плоды лежат.
И приходят кабаны
И олени в дикий сад.