Виктор Гюго - Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

Мчится бриг, рассекает он пенную влагу,
Гордый близостью к славному архипелагу.
Остается тебе, удивительный грек,
Разглядеть за туманами мраморный брег
Иль тропинку, что жмется к прибрежным откосам.
Да крестьянку, лениво бредущую с возом,
Погоняя прутом своих кротких быков,
Словно вышла она из далеких веков,
Дочь Гомера, одна из богинь исполинских,
Что изваяны на барельефах эгинских.

Когда в моей душе, любовью озаренной, —
О Лауры певец! [468] О Лауры певец!.. — Сонеты Франческо Петрарки ( 1304–1374 ) обращены к героине его любовной лирики Лауре. любовник просветленный! —
Вдали от холода вседневной суеты
Рождает мысль моя волшебные цветы,
Тогда беру твой том, зажженный вдохновеньем,
В котором об руку с священным исступленьем
Покорность предстает с улыбкой роковой;
Стихи твои, журча, кристальною волной,
Капризно льющейся по отмели песчаной,
Звучат поэзией любви благоуханной!
Учитель! К твоему ключу спешу опять —
Твой стих таинственный и сладостный впитать.
Сокровище любви, цветок, на радость музе
Благоухающий, как в старину в Воклюзе [469] Воклюз — городок на юге Франции, близ Авиньона, где одно время жил Петрарка. ,
Где через пять веков, с улыбкой на устах,
Я, прочитав его, молюсь тебе в мечтах.
Вдали от городских сует и мрачных оргий
Твои элегии, стыдливые восторги,
Как девы нежные с застенчивой душой,
Мелькают предо мной прекрасной чередой,
Храня в изваянных сонетах, как в амфорах,
Твой дивный стиль и с ним — метафор свежий ворох!

Зачем, певец, толпе крикливой
Несешь ты свой бесценный дар?
Натуре тонкой и стыдливой
Не место средь гражданских свар;
В их атмосфере зараженной
Огонь, поэзией зажженный,
Дымит и гаснет, не дыша,
И вянет в толкотне и гаме,
Как луг, истоптанный ногами,
Незащищенная душа.

Ужель, мечтатель, не пугает
Тебя шум битвы роковой,
В тот час, когда король вступает
С народом в беспощадный бой?
Зачем в смятении великом
Внимаешь ты их злобным кликам,
Учитель, сеятель, поэт?
Ты, весь принадлежащий богу,
Зачем вступаешь на дорогу,
Где суета, где веры нет?

Пускай твой голос, чистый, ясный,
Вольется в мелодичный хор;
Раскройся, как цветок прекрасный,
Под солнцем средь пустынных гор;
Ищи свободы и покоя
Там, где стихает все мирское,
Где нет ни злобы, ни вражды;
Вдали от всех, в тиши безлюдной,
Услышишь зов природы чудный.
Увидишь светлый взор звезды.

Пускай в лесах, на побережьях
Звенит твой гимн, восторга полн,
Вбирая лепет листьев свежих
И легкий плеск лазурных волн…
Там, в сладостном уединенье,
Тебя коснется вдохновенье!
Оставь ничтожных, злых людей!
Лови небесных сфер звучанье
И помни: лира — мирозданье,
Поэт — божественный Орфей!

Беги от бурь, шумящих в мире,
И пусть убогая земля,
Плывущая в межзвездной шири
Без компаса и без руля,
Тебя лишь издали тревожит;
Так, зная, что помочь не может,
В грозу, средь ночи, рыболов
Дрожит под утлым кровом дома,
Услышав скрип, удары грома
И стоны в грохоте валов.

— Увы! — Певец им отвечает, —
Люблю я воды и леса;
Мне песни часто напевают
Их радостные голоса…
Нет зла в животных и растеньях,
Природа-мать в своих твореньях
И совершенна и щедра;
Под солнцем, средь тепла и света
Расцветшая душа поэта
Горит желанием добра…

О, лик природы светлоокий!
Блажен, кто может слиться с ней!
Но в век опасный и жестокий
Должны мы жить среди людей.
Ведь мысль и знанье — это сила!
Природа мудро сотворила
Для птиц — густую тень ветвей,
Для трав — ручей, бегущий в чаще,
Для уст иссохших — мед пьянящий
И для слепых — поводырей!

Трудиться и служить собратьям
Наш долг в такие времена.
Постыдно было бы сказать им:
«Я ухожу, — борьба трудна!»
Позор тому, кто в дни лихие,
Когда народная стихия
Бурлит, когда страна в огне,
В сторонку отойти стремится
И безмятежно петь, как птица
Поет над розой при луне!

В дни, омраченные раздором,
Любовью к людям одержим,
Поэт своим духовным взором
Провидит путь ко дням иным,
И он, в служении высоком
Святым подобный и пророкам,
Чураясь низменных забот,
Не слыша ни похвал, ни брани,
Как яркий факел в мощной длани,
Им свет грядущего несет.

Он видит блеск, от прочих скрытый, —
Сиянье будущих миров…
И пусть над ним смеется сытый,
Самовлюбленный острослов,
Пусть тот, кто мелок и корыстен,
Твердит десятки пошлых истин,
Его за рвение коря, —
Он твердо обращает очи
Туда, где над завесой ночи
Восходит ясная заря.

Создатель золотых утопий,
Он знает, что наступит миг, —
И он, как проводник из топи,
Питомцев выведет своих
Туда, где справедливость правит,
Где все честны и не лукавят,
Где люди — братья испокон,
Где зависть никого не гложет,
Где сильный слабому поможет
И нерушим добра закон.

А ты, Утопия святая, —
Основа всех благих основ, —
Прочь удались от краснобая,
Твой осквернившего покров!
Твоей звездою освещенный,
Он вел вперед, но, развращенный
Корыстью, продал свой порыв
И в вожделенье безобразном
Поддался низменным соблазнам,
О человечестве забыв;

Гордыней мелкой обуянный,
Он клад науки разменял
На вероломный, окаянный,
Всех растлевающий металл
И по стезе неверной, зыбкой,
Скрыв стыд за лживою улыбкой
Жреца, предавшего свой храм,
Свернул на скользкий путь разврата
И отдал все, что было свято,
На поругание и срам.

Прочь от писак с пером продажным,
С душой, прогнившею насквозь,
За мзду готовых с видом важным
Все толковать и вкривь и вкось;
Они объяты опьяненьем,
Но любят вспомнить с умиленьем
Дни юношеской чистоты, —
И смеют эти лицедеи
К возвышенной, святой идее
Тянуть нечистые персты!

Прочь от суровых моралистов,
От тех, кто днем, средь важных лиц,
В борьбе за нравственность неистов,
А ночь проводит у блудниц;
Бедняг, что на углах ночуют,
Он укоряет и бичует,
Рисуя им благую цель,
А им — бороться не под силу:
Пред ними выбор — лечь в могилу
Иль жить, но — лечь к нему в постель!

Беги от горлопанов хлестких!
Изображая бунтарей,
Они вопят на перекрестках,
Чтоб в людях разбудить зверей.
Лелея лишь свою персону,
То черни льстят они, то — трону,
С расчетом делая дела,
И их притворное горенье,
Как отсыревшие поленья,
Чадит, но не дает тепла.