Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Не манит цветов
Придорожная алость.
Любви не осталось,
Любви не осталось!

Не вылетит слово,
Которое пелось,
Куда оно делось?
Куда оно делось?

И перед глазами
Пустое пространство.
Так где ж постоянство?
Так где ж постоянство?

Жизнь людская долго длилась,
И за серой мглой веков
Правда, честь и справедливость
Бились в тяжести оков.

По России дух бродяжий
Шлепал с правдой босиком,
И была она сермяжной,
И жила под сермяком.

За горами, за долами
Правда шла сквозь строй цепей
И гремела кандалами,
Заглушая звон церквей.

Стыла вольная отвага
В рудниках, в лесах, в степях,
И одна была отрада —
Арестантский стон в цепях.

Но ударила «Аврора»,
И пошло наоборот,
И неправду поборола
Правда, действие, народ!

Сердцевина жизни — сердце,
Корень жизни — труд, борьба.
Мы теперь единоверцы,
Наша правда — власть труда.

И никто не развенчает
Взгляда нашего вовек.
Только труд обозначает,
Сколько стоит человек!

Серебро из Великого Устюга
К тонким веткам примерила ива.
— Как идут тебе серьги русские,—
Я сказал ей. — И как ты красива!

— Я согласна! — мне ива ответила.
Наклонилась, совсем как любимая.
И нежнейшую веточку свесила,
И серьгою коснулась руки моей.

И стояла счастливая, стройная,
Признавалась — А я не южанка!
Берег северный — вот моя родина,
А точнее сказать — устюжанка.

На ветвях ее пчелы с усердием
Хлопотали над желтой пыльцою,
И гудели, и песню весеннюю
Распевали над бурной рекою.

Эта песня касалась души моей
И во мне земляка узнавала.
И своею зеленой вершиною
Вровень с лесом зеленым вставала.

Я в Сургуте мог бы жить,
Как в столице на Таганке.
Мне приятно говорить:
— Сургутяне, сургутянки.

Он стоит среди болот,
Где туман дымит и курит,
От его стальных долот,
Как глухарь, тайга токует.

Полон твой прекрасный порт
Грузов дальних и сибирских,
Ты, я вижу, очень горд
Силой кранов богатырских.

Ты широк, широкоплеч,
Ты под стать моим знакомым,
Что открыто ищут встреч
С арматурой и бетоном.

Звонок твой рабочий горн,
В нем едины — дело, слово.
Ты кладешь зеленый дерн
На пески и пыль былого.

Если ты впадешь в тоску,
От усталости застонешь,
Прилетай ко мне в Москву
Иль зови меня на помощь.

До свидания, Сургут!
На Тюмень мы путь свой держим.
Ты обласкан и продут
Ветерком кедрово-свежим!

Сердце не замените,
Нет к нему запчасти.
Сердце наше требует
Радости и счастья.

В клетке канареечной
Сердцу очень тесно,
Сердце любит Родину,
Сердце просит песню.

Если сердцу любится,
Значит, и поется,
Значит, радость на сердце
Морем разольется.

Сердце надо радовать,
Вот его леченье,
Золотое правило
Всем без исключенья.

В глазах твоих тревога и печаль
И тихое начало материнства.
Но ты себя ничем не омрачай,
Не бойся неизвестности и риска.

Не бойся! Ты не первая идешь
Дорогой материнской и опасной,
Потерпишь, что же делать, подождешь,
И у тебя родится сын прекрасный.

Люблю осанку гордую твою,
Не спутаю тебя ни с кем на свете.
Так бескорыстно о тебе пою,
Как могут только птицы на рассвете!

Лес осенний опустел,
Тропка скользко зазмеилась,
И среди небесных тел
Что-то тоже изменилось.

Звезды стали холодней,
Дальше, выше, безучастней,
Ближе стал мне и родней
Дым над крышей, день ненастный.

Деревянное крыльцо,
Листья клена на перилах.
Грустное твое лицо,
С грустью глаз больших и милых.

Над пыланием рябин
Снегири свершают тризну,
Плачет журавлиный клин.
Оставляющий Отчизну.

Мы с тобою будем ждать
Белой радости и боли,
Чтоб весной освобождать
От снегов родное поле!

Твои глаза — две черных ночи,
Две виноградины с лозы.
Они меня волнуют очень,
В них притаились две грозы.

Они зовут, не уставая,
За горизонт, где я живу,
Там оборвется мостовая
И ноги встанут на траву.

И мы пойдем по нежным травам
Среди цветущих медуниц.
Там будем кланяться дубравам
И будем слушать пенье птиц.

В твоих глазах и грусть и нежность,
Твои глаза — живая речь,
И неизбежность, неизбежность,
И неизбежность наших встреч.

Твои глаза — два обещанья
Светить через любую мглу,
В них две надежды, два признанья,
Два вечных слова: — Я люблю!

В балалаечке моей
Поселился соловей,
Голосистый озорник,
Я давно к нему привык.

Балалаечка моя
Приютила соловья,
Соловей не спит всю ночь,
Он поет, и я не прочь.

Балалайка, трень да брень,
Сердце музыкой задень,
Разожги, раскочегарь,
По тоске струной ударь.

Балалайка, семь досок,
Нежный, звонкий голосок,
Голос — в песню, ноги — в пляс,
Вот мы! Все тут! Знайте нас!

Вечерняя звезда Венера,
Среди небесного шатра
Ты на рассвете так звенела,
Что я проснулся в три утра.

И вышел. Ты пылала ярко
В предчувствии большой беды
Над вечной тишиною парка,
Над обморочным сном воды.

Ты била мне в глаза набатом,
Жгла сердце огненным лучом
И с месяцем, глупцом горбатым,
Не говорила ни о чем.

Звала, звала меня куда-то,
Чтоб неразлучно вместе быть.
Звала, завала меня, как брата,
Которого хотят казнить!

Падает снег
Нерешительно, нехотя.
Засомневался я:
Надо ли ехать-то?

Надо ли двигаться
В дальнюю сторону?
Срочно готовиться
К поезду скорому?

Сложены крылья,
Душе не летается.
Спит вдохновенье,
Талант угнетается.

Суть наша так
От природы зависима —
Форте исчезло,
Звучит пианиссимо.

Я не поеду!
Залягу в берложину.
Сколько и так уже
Хожено-брожено.