Виктор Боков - Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

О избранность моя, о чудо!
Пред нами дальняя дорога.
Седлай коня, твоя кольчуга
Все вытерпят, она от бога!

Средь куликовского пожарища
Упала молния прямая.
Ты этим божеским кинжалищем
До печени пронзи Мамая!

О женщина! Ты изначальна,
Качает бог твои качели.
И твой ребеночек отчаянно
Толкнул ножонками во чреве!

Как мне не хватало твоих откровений,
Как мне не хватало твоих заклинаний.
Пускай графоман это все опровергнет,
Но мы с тобой знаем, луна-то льняная!

Колдунья! Пойдем-ка с утра по коренья,
Найдем в Уссурийске поляну женьшеня.
История катит свои поколенья,
И наши стихи — это наши решенья!

Темнеет трава по прозванью пустырник,
Мы дождь ей подарим, лишь только росла бы.
И сеется мрак сквозь ресницы густые,
И падают звезды в подол Ярославны.

На плечи ложится ночная прохлада,
Прикрой свои плечики теплой одеждой.
Из хвороста, из всевозможного хлама
Пробился цветок — это наша надежда!

Поэзия — трехпалый свист
В глухой ночи за переправой.
Дрожмя дрожит зеленый лист,
Когда она идет дубравой.

Поэзия — пожар в словах,
Прыжок пружинисто-упругий.
Она живет на островах,
А плавает на вольных стругах.

То выйдет на реку Оять,
То выгребет на даль донскую.
Зачем на полках ей стоять,
Сердца людей по ней тоскуют!

Воскресенье, а люди какие-то сонные,
Озабоченные, не влюбленные,
Динамиту им, что ли, в кровать,
Чтобы спячку взорвать?

Эй, вы, сони, тетери брусничные,
Вы тамбовские или столичные,
Вы — органика или скелет,
Где направленность и интеллект?

Гражданин! Вы проспите Очаково,
Вы прочтите, что здесь напечатано.
Это лирика, это Кольцов,
Да проснитесь, в конце-то концов!

Вы, гражданка, с авоськой сиреневой,
Хватит кофту чужую примеривать,
Хватит все без разбору хватать,
Не угодно ли вам почитать?

Это Байрон, а это Рождественский,
Заберите, в авоське поместится,
Все на вас как положено быть,
А поэзию надо любить!

Обращаюсь открыто я: — Граждане!
Наше общество не буржуазное,
Нет в нем бедности и голодух,
В нашем обществе главное — дух!

Электричка подходит к Мичуринцу,
Солнце как-то значительно щурится,
И заглядывает в вагон,
И за поездом шпарит вдогон!

Похрустывает наст под лыжами
И синева в ушах звенит.
И кое-где открылись рыжие
Бесстыжие бугры земли.

Волнует это обнажение
И просится в ночные сны,
Обозначая приближение
Ее величества Весны.

Галдят с какой-то новой бодростью
Грачи на гнездах, за спиной.
Они не изменили подданства,
Хоть улетали в мир иной.

Шумят над липами и вязами,
Нарушив спячку и покой.
Их кровная к земле привязанность
Мне нравится. Я сам такой!

В зенит небесный взмыли голуби,
День говорлив, как тамада.
И озорно глядит из проруби
Зеленоглазая вода.

И чудится землетрясение
От боя солнечных часов.
И льется музыка весенняя
В консерватории лесов!

Соловьи — удельные князья.
Земли им особые дарованы.
Кто ж не знает — соловьям нельзя
Поселяться стаями вороньими.

Соловьиный искренний сонет
Смело соревнуется с Петраркою.
До него вороне дела нет,
Весь восторг вороны — карканье!

Летом я люблю встречать рассвет,
Песней величать планету милую.
Это потому, что мой сосед
Соловей, по батьке — Будимирович!

Хожено, езжено,
Плавано, летано
В ясные дни, в непогоду лихую,
В холод собачий, немыслимый — вот она
Жизнь человека, который рифмует.

Не кабинетик с ласкающим шелестом
Белых бумаг, ожидающих слова,—
Речка, рябая от рыбьего нереста,
И затаенный шалаш рыболова.

Не ожиданье с жестоким томлением,
Скоро ль Пегас будет цокать копытом,
А припаданье к ручью, с утолением
Жажды познанья и радости быта.

Меридианы и ребра как братья,
Жаль вот, что жизнь с каждым днем все короче.
Пусть подойдет она, наши объятья
Будут светиться, как белые ночи!

Февральские метели
Прокинулись дождем.
К нам птицы прилетели
Все те, которых ждем.
Весенний день дарован
Для завиванья гнезд.
И этим очарован
Лесной оратор дрозд.
Где снег лежал по пояс,
Белел, как старый скит,
Бежит весенний поезд,
И семафор открыт.

Скорый поезд идет через луг,
Через прелесть
        весенних просторов,
Из-за поезда столько разлук,
Из-за глупости
       столько раздоров!

Жизнь сложна,
       не поймешь ее вдруг
Никакими трудами ученых.
Скорый поезд идет через луг,
Через сердце людей
           разлученных.

Земля, что куталась зимою,
Раздета донага.
Я двигаюсь. Земля за мною
Слетает с сапога.

Земля обнажена до пояса,
До стынущих канав.
Ее животворящее достоинство
Тревожит корни трав.

Прислушайтесь! Они шевелятся
И просят: — Нам тепла-а-а! —
Они задрогли.
Им еще не верится:
Весна пришла.

Она послала приглашение
Прилету птиц.
Разливы рек звучат
Как нарушение
Речных границ.
Земля еще гола
И неприветлива
И всходов ждет.
Хотя еще и холодно, и ветрено,
Мать-мачеха цветет.

— Ну, здравствуй,
          терпеливая и смелая!
Жива? Тебе везло. —
В ответ на это войско целое
По глине поползло.

Другим цветам
       тропа еще не торена,
А этим — вот она.
А этим вся речная территория,
Вся круча отдана.

Дрозд закричал пронзительно
              в ольшанике
От имени отцов:
— Вороны, хватит каркать,
              вы мешаете
Насиживать птенцов!

Что ты, дождь, вызваниваешь
По железной крыше?
Как тому название?
Где я это слышал?

Или на экзамене
В классе у Игумнова?
Или на вокзале
У перрона шумного?

Или в дальнем поезде
Возле Еревана?
Или в беге понизу
За тетеревами?

Или слышал в Ма́нтурове,
Или где-то в Падуе?..
Дождь, как капли мятные,
Падает и падает.