Евгений Долматовский - Товарищ мой

В подножье кургана, на старой военной стезе,
На станции той, где Родимцев держал оборону,
Готовы к погрузке, стоят трактора СТЗ, —
Быть может, сегодня в Германию путь эшелону.

Выйдя на Волгу, я встал над откосом.
Пыль и осколки — здесь почва такая.
Этот участок был отдан матросам,
Насмерть стояла бригада морская.
Тихие всплески, потоков журчанье,
Волнами, волнами — воспоминанья!

Шли из Одессы пешком экипажи,
Из севастопольской каменной дали.
Их ненавидели в лагере вражьем,
«Черными дьяволами» называли.
На бескозырках — пехотные каски.
К ранам набухшим присохли повязки.

Было у хлопцев особое горе.
Старый матрос говорил перед боем:
«Коль погибать, так уж лучше на море,
Если могила, пусть рядом с прибоем!»
Но умирали матросы на суше —
«Черные дьяволы», светлые души.

Рядом с могилой — гранитною призмой
Острая вышка геологов встала.
Стройка великая Коммунизма
Здесь обретает исток и начало.
...Входит в плотину могила над плёсом.
Море идет к сталинградским матросам.

Который год ты все живешь одна,
Жестокой вечной памяти верна.

Ждала вестей и самого ждала,
В свой страшный день поверить не могла.

В семи столицах памятник ему,
Но ты не хочешь верить ничему.

В железном одиночестве своем,
С дневной работой и ночным шитьем,

Ты детям говоришь который год,
Что вот он отвоюет в придет.

Не утешенье это, не слова:
Я сердцем чувствую, как ты права.

И мертвыми — товарищи мои
Ведут за мир упорные бои.

И среди них сейчас любимый твой
С пробитой пулей русой головой.

Встает он, поджигателям грозя.
Он на посту. Ему домой нельзя!

Когда бы не был он к врагам суров,
На свете стало б столько новых вдов.

Должны все те, кто счастливы вдвоем,
Не забывать о подвиге твоем.

Повстречались на исходе дня,
Я в глаза ее взглянул устало,
И спросила девушка меня:
«Вы б хотели жизнь начать с начала?»

Не успел я ей ответить: «Да!»
Не давая вырваться ответу,
В Завтра устремленные года
Повели сквозь сердце эстафету.

Из военной дали первых лет
Проступило вдруг виденье детства —
В перекрестьях пулеметных лент
Штатские пальто красногвардейцев.

Были мы еще совсем малы,
Но в тридцатом, но уже в тридцатом
Выстрелы кулацкие из мглы
Метили и по таким ребятам.

Жизнь начать, допустим, нехитро,
Только как же я тогда проеду
Первым пробным поездом метро,
В нем увидев и свою победу?

Провожал я первый стратостат
В те лиловые высоты,
Где теперь в обычный рейс летят,
Звук свой обгоняя, самолеты.

Если жизнь теперь начну я вновь,
Как же я коснусь хасанской славы,
Разве я найду свою любовь
В громе сталинградской переправы?

Как же я увижу ту зарю —
Над рейхстагом красные знамена,
Как в своей судьбе я повторю
Пуск неповторимый Волго-Дона?

Девушка! Совсем не грустно мне,
Что так быстро годы пролетели.
Жили мы всегда в грядущем дне.
Путь был труден, но достоин цели.

В сорок пятом, в мае, вопреки уставу
Караульной службы,
Мы салютом личным подтвердили славу
Русского оружья:

Кто палил во тьму небес из пистолета,
Кто из автомата.
На берлинской автостраде было это,
Помните, ребята?

Быстрой трассой в небо уходили пули
И во мгле светились.
И они на землю больше не вернулись,
В звезды превратились.

И поныне мир наполнен красотою
Той весенней ночи.
Горе тем, кто это небо золотое
Сделать черным хочет.

Но стоят на страже люди всей планеты,
И неодолимы
Звезды, что салютом грозным в честь Победы
Над землей зажгли мы.

Я не возьму тебя в кино —
Там честь солдата под угрозой:
Не плакавший давным-давно,
Я там порой глотаю слезы.

Но вовсе не на тех местах,
Где разлучаются навеки
Иль с тихим словом на устах
В последний раз смежают веки.

Сдержаться не могу тогда,
Когда встают в кинокартинах
Отстроенные города,
Которые я знал в руинах.

Иль при показе старых лент,
Когда мелькают полустанки,
И монументы ранних лет —
Красноармейские кожанки,
И пулеметные тачанки,
Объехавшие целый свет.

Беспечным девочкам смешно,
Как им понять, что это значит:
Документальное кино,
А человек глядит и плачет.

Глаза прозрачные, как речка,
Косички светлые, как лен.
Голубоглазая узбечка,
Тобою каждый удивлен.
Ты в пестром шелковом наряде,
В руках — тяжелые цветы.
Не просто любопытства ради,
Я должен знать — откуда ты?
А как зовут тебя?
Не Галя,
А по-узбекски — Галия.
Но может обмануть едва ли
Краса нездешняя твоя.
Как ни была бы ты одета,
Проступят в облике твоем
Прохлада северного лета
И ландыш на лугу лесном.
Тебе напоминать не надо,
Как в страшный год везли сюда
Дистрофиков из Ленинграда
Ободранные поезда.
И на испуганном вокзале,
От грома черного вдали,
Узбеки сирот разбирали,
В халаты завернув, несли.
Какою взрослою ты стала!
В твой дом пришел поцеловать
Я руку той узбечки старой,
Что для тебя вторая мать.

А была в пехотной школе
Поговорка, байка, что ли:
«Дальше Кушки не пошлют,
Меньше взвода не дадут».

До свидания, подружки,
Литер выписан до Кушки,
Лейтенанту дали взвод,
Покомандуй первый год.
Просолилась гимнастерка,
Подтвердилась поговорка: К
ушка — ветер да жара,
Тридцать градусов с утра.

Закати на взгорье пушку —
И навек запомнишь Кушку,
Радиаторы кипят,
Не учись у них, солдат.
А учись у лейтенанта
Кликнуть песню, если надо,
Доказать, что жить легко
И шагать недалеко.
Может, только ночью душной
Он поделится с подушкой
Острым приступом тоски,
Сном, где вновь одни пески.

Но солдат шагает в ногу,
Привыкает понемногу.
Офицеры, где наш дом?
Там, где служим и живем.

Эта глиняная крепость
Свой имеет гордый эпос:
Остросаблин-генерал
Белым города не сдал.