Константин Ваншенкин - Женщина за стеной. Лирика

Ведь опасней с давних пор,
Чем тоска по дому,
Соляной морской раствор —
Корпусу стальному.

Норма сделана не вся,
Вот он водит кистью,
В тесной люлечке вися,
Примирённый с высью.

Проливает новый пот,
Кисть макает в краску,
Что-то грустное поёт
Про любовь и ласку.

Смотрит северный фиорд
Или негритянки,
Как он красит белый борт
На любой стоянке.

Вижу корни песчаного ската,
Цепь следов через росную падь
И лицо молодого солдата —
Мне сменяться, ему заступать.

Что сдаю этот пост на полянке,
Доложу я сержанту чуть свет,
Что дела в наилучшем порядке, —
Происшествий существенных нет.

И что принял — ответит с охоткой
Мне напарник, такой молодой,
И пройдётся свободной походкой
Мимо бочки с пожарной водой.

И покуда взойдёт надо всеми
Голубой начинающий день,
Разводящий — бесстрастный, как время,
Автоматный поправит ремень.

Поверил вашей строчке,
И даже не одной, —
Как верят малой дочке
И женщине родной.

Иное в бездну канет
И вообще враньё…
А эта не обманет,
И верится в неё.

Спрыгнул на междупутье —
Лень было лезть на мост, —
И поразило жутью
Праздный субботний мозг:

Сквозь бесконечный, вечный
Мир — в этот самый миг,
Светом пронзая, встречный
Вырвался напрямик…

Сделал напропалую
То, что пришло на ум, —
Жизнь пожалел родную,
Не пожалел костюм.

И, уже рухнув плоско,
Крикнул себе: «Ложись!»
Узенькая полоска.
Хрупкая наша жизнь.

Разве цена за это
Больно уж высока?
Рядом колёса где-то
Бухают у виска.

Двигался дым кудлато.
Сразу и без труда
Встал и пошёл куда-то,
Может, и не туда,

Помня малейшей порой,
Как он во мрак упал;
Слыша сирену «скорой»,
Стоны и вскрик у шпал.

С огромного материка,
Не соблюдая должной квоты,
Выносит мощная река
Свои накопленные воды.

Так сочетаются они
И океанское теченье,
Что корабельные огни
Теряют всякое значенье.

Разверзшийся водоворот,
Километровая воронка.
И — всё!..
И даже похоронка
Не постучится у ворот.

…Опять в сиянии дневном
Волна качается упруго.
Ни шлюпки, брошенной вверх дном,
И ни спасательного круга,

Ни краткого сигнала SOS,
Услышанного на мгновенье,
Ни вскрика слабого, ни слёз.
А лишь само исчезновенье.

…Не стало у него подруги,
У сына — матери родной…
Потом я встретил их на юге,
На хмурой пристани одной.

Отец сидел на парапете,
Едва ли видя в этом риск,
Так, словно не было на свете
Ни крупных волн, ни острых брызг.

Когда же пену им на плечи
Швырял, разбившись, тёмный вал —
Ребёнок тотчас ей навстречу
Цветастый зонтик раскрывал.

Волны решительные взмахи.
Почти невидимый в конце
Короткий мол…
И мальчик, в страхе
Заботящийся об отце.

Зияла выбитою брешью
Их жизнь в отчаянном пути.
Никто на целом побережье
К ним не решался подойти.

На воротах барельеф.
Зимний холод.
То ли кошка, то ли лев —
Нос обколот.

Вечер. Тени от колонн.
Светлый портик.
Не сказать, что слишком он
Дело портит.

Дверью грохает подъезд.
И, согретый,
Выйдет парень, как поест,
С сигаретой.

Источает свежий снег
Запах йода.
Чей-то голос, чей-то смех…
Время чьё-то.

Досуг ли, работа,
Один его тешит закон, —
Мурлыкает что-то,
Поёт в упоении он.

Не раз говорили:
— Да брось ты своё попурри.
Задумайся или
На лавочку сядь покури.

Подобному зуду
Прийти уже должен конец…
Ответит: — Не буду. —
И снова поёт, как юнец.

Дорога — большая.
Того тенорка забытьё…
Смутится: — Мешаю? —
И тут же опять за своё.

В спорте прозвища как в деревне
И традиции эти древни.
Каждый ловко и прочно зван:
Слон. Михей. Косопузый. Жбан.

Так заходит сосед к соседу
Длинным вечером на беседу.
Эта явная теплота
Между близкими принята.

Оборачиваясь на кличку,
Что с годами вошло в привычку,
Усмехаешься: «Молодёжь!..»
И опять от ворот идёшь.

Потому что взяты ворота…
В этом всё-таки было что-то:
Гусь. Чепец. Пономарь. Стрелец…
А играет-то как, стервец!

Приречный гром, в девятый раз проухав,
За рощами нашёл себе приют.
Но пишет мне сегодня Фёдор Сухов
О том, что соловьи ещё поют.

И словно бы душе моей побудка, —
Негаданно берущая в полон,
Прибавленная Федей незабудка
Отвешивает сдержанный поклон.

А он зовёт — туда, где в травах тропка.
Он говорит: «Когда ж приедешь ты?
А то мне даже чуточку неловко,
Что я один средь этой красоты».

В минуты эти роковые
Забыв пути своих забав,
Разжалованный в рядовые
За самоволку и за баб —

Кто он сержантам и старшинам,
Чьим наставлениям не внял,
И тем солдатикам безвинным,
Которых сам вчера гонял?

В мгновенье ока обезличен,
Торчит пред всеми напоказ
И в строй встаёт уже без лычек,
Комбата выслушав приказ.

Война ещё на середине,
И что с ним будет впереди?
Дожди такие зарядили,
Что и Господь не приведи.

Опять команда прозвучала,
Дорогу новую суля.
И — служба с самого начала
Пошла. Но только не с нуля.

Расставанья все и все прощания —
С женщиной, и только с ней одною.
С плачущей иль прячущей отчаянье
Женщиной — невестой и женою.

И всесильна жажда возвращения
К женщине — в теченье всей разлуки.
Сквозь преграды все и обольщения,
Горькие сомнения и слухи.

Эти встречи были нам обещаны…
И вовек лучами осиянна
Жизнь, что появляется из женщины,
Как из мирового океана.

Рукомойник на стенке сарая,
На скамейке — с черешней кулёк.
Тлеет солнце, за лесом сгорая,
И туман по канавам залёг.