Константин Ваншенкин - Женщина за стеной. Лирика

А для тех, кому греется ужин,
Чья дорога неблизкой была,
Мир сегодняшний сладостно сужен
До размеров окна и стола.

…Видеть контуры чёрного леса,
Где заката последняя медь,
И над краем ведёрного среза
Рукомойником долго греметь!

Как если бы работой дельной
Был занят я в начале дня, —
Термометра сосуд скудельный
Опять под мышкой у меня.

Опять из утреннего дола
Встают берёзы в сотый раз.
Я не отвык ещё от дома,
Как здесь случается подчас.

Баюкая свою разлуку,
Смотрю с восьмого этажа,
Как бы на перевязи руку
Горизонтальную держа.

Когда зарплата
Идёт на убыль,
То как заплата —
Последний рубль.

Гулять — не к спеху,
И цель другая:
Прикрыть прореху,
Весь свет ругая.

Но вот, как бочка,
Гудит получка.
Довольна дочка.
Смеется внучка.

Жена в платочке
Со мной под ручку
К торговой точке
Несёт получку.

Вдоль тротуара,
Вблизи окошка,
Звучит гитара,
Поёт гармошка.

Огни заката
Горят как уголь,
Пока зарплата
Идёт на убыль.

Упал у западной границы.
Зазеленело на земле.
Сквозь две пустых его глазницы
Взошло по пихтовой стреле.

Разворотив грудную клетку
Нежданной силою корней,
Берёза выбросила ветку,
Других, быть может, зеленей.

Здесь траки, скаты и копыта
Оставили мгновенный след,
Не видимый для следопыта
Восьмидесятых дальних лет.

У хозяйки столовался,
С её дочкой целовался.
Столовался-целовался,
А потом ударил бой —
Целый мир закрыл собой.

То, что прежде важным было,
Память бедная забыла,
Лишь спустя десятки лет
Проступил неясный след:
У хозяйки столовался,
С её дочкой целовался…
То ли было, то ли нет.

В морозной пыли
Занятья — вроде танца:
— Коротким коли!
На выпаде останься!..

Заволжских полков
Январский редкий воздух.
Посылы штыков,
Мерцающих и острых.

Меж ротами стык
Зияет чёрной раной.
Ты выручи, штык,
Родной, четырёхгранный.

Задачей дано:
Атака штыковая…
А юность давно
Прошла как таковая.

Прошла горячо,
Ни в чём не виновата.
И помнит плечо
Ремень от автомата.

Но в снежной дали
Занятья — вроде танца:
— Коротким коли!
На выпаде останься!

Вот и выдан маскхалат
Старшиною:
Новогодний маскарад,
Снег стеною.

На себе своё вези
Зыбкой тенью.
И растаяли вблизи
За метелью.

То ли холмик, то ли дзот
За нейтралкой…
Мы их ждём. Но что их ждёт
В жизни краткой?

В белой взвившейся пыли,
Жгущей веки?..
И растаяли вдали.
И — навеки.

Лица моложавы, без морщин.
Отсвет полушалка.
Женщины, не знавшие мужчин,
Как вас жалко!

Но жалею всё-таки вдвойне
В час, когда рыдает вьюга,
Тех, что потеряли на войне
Мужа или друга.

В страшные часы твои ночные
Боль — порой сама анестезия,
И, тебя сшибая под откос,
Боль — порой сама уже наркоз.

Потерял сознание от боли,
А когда очнулся поневоле,
Ты другой уже, да тот же ты,
Помня эту боль до тошноты.

Природа — санитар. Кого не схоронили,
Она потом сама присыпала песком.
Лежат у переправ, в речном холодном иле,
Или под вставшим здесь берёзовым леском.

Количество стволов, средь боя раскалённых,
По формуле её равно числу стволов,
Несущих над собой прохладу крон зелёных,
Которые сильней и слёз твоих, и слов.

Вы палкой в снег потыкали,
А там, внизу, ручей.
Весенние каникулы.
Над школой шум грачей.

По льду конёчком чертите,
Но слаб и мягок лёд.
Огнём четвёртой четверти
В момент его сожжёт.

Весенние каникулы.
Крушение основ:
Распухшие фолликулы,
Ангина и озноб.

В гимнастёрках эти дети,
Холодны и голодны,
Находились на диете
У грохочущей войны.

Их мальчишеские лица,
Их мужские костяки!
Пулемёт, как говорится,
Взять на плечи — пустяки.

Эти юные солдаты,
Эта грозная пора.
Эти давние утраты,
Это дальнее «ура!..».

Солдат-мальчишка одноногий
На деревянных костылях,
Взлелеянный в госпиталях,
Плывёт как парус одинокий.

А небо — синего синей.
Уже идут занятья в школе.
Видна и в городе, и в поле
Его широкая шинель.

Когда окончилась война,
Пошли иные времена.
Но, всё отчётливей видна,
Являться стала мне она.

Пока мы были на войне,
В её дыму, в её огне,
Она жила кругом, вовне…
Но оказалось, что во мне.

В похожем на этот, былом сентябре,
Когда синевы наплывает лавина,
Берёзку свою посадил на бугре
Счастливый отец в честь рождения сына.

А годы стремительно — каждый как вскрик,
Мелькая, проносятся справа и слева.
И что-то бормочет согбенный старик,
Ровесник могучего белого древа.

Промытый ливнем день весенний.
Высокая голубизна.
Больница. Время посещений.
И кто-то смотрит из окна.

На каждой крашеной скамейке
Так умилительно, хоть плачь,
Сидят по две и три семейки
Со свёрточками передач.

И к ним выходят их больные,
Задумчивы и смущены.
Их лица, бледные, родные,
Улыбками освещены.

Но в этом слабом слитном гаме
Мне пара странная видна:
Она в халате, он в пижаме,
И с ними рядом тишина.

Судьбою пойманы с поличным
У рокового рубежа,
Гуляют в скверике больничном,
Друг друга за руки держа.

Всё думал о тебе
С момента нашей встречи:
Нечёткость при ходьбе
И затрудненья в речи.

Так ходят старички
Перед началом краха.
Но заглянул в зрачки
И не заметил страха.