Гомер - Илиада

Стихий, Фидас и могучий Биас. А Мегес, сын Филея,
Дракий с бойцом Амфионом ряды предводили эпейцев.
Фоян Медон предводил, а равно непреклонный Подаркес.
Сыном побочным Медон богоравного был Оилея,
Братом чрез то приходился Аяксу, но жил он в Филаке,

Вне своей отчей земли, ибо мужа убил на отчизне,
Мачехи Эриопиды, жены Оилеевой, брата.
Храбрый Подаркес был сыном царя Филакида — Ификла.
Оба они выступали пред строем воинственных фоян,
И, защищая суда, с беотийцами рядом сражались.

Все это время Аякс, сын царя Оилея проворный,
Не отходил ни на шаг от Теламонида Аякса.
Точно как двое быков темнокрасных по цельному пару
Крепко сколоченный плуг с одинаковым тащат усердьем,
Так что у корня рогов на них пот проступает обильный,

Все же влекут они плуг, по краям разрезающий пашню,
Рядом идя бороздой, лишь ярмом разделенные гладким:
Так они близко держались и обок стояли друг друга.
Но с Теламоновым сыном пришли и товарищи мужи,
Силой гордясь и числом; они щит, чередуясь, держали,

Если усталость и пот изнуряли колени героя;
Локры же в строй не пошли за вождем Оилеевым сыном,
Не закаленное сердце имея в бою рукопашном.
Не было даже у них густогривых блистающих шлемов,
Не было светлых щитов округленных, ни ясенных копий.

Лишь полагаясь на лук и на пращи из шерсти овечьей,
Под Илион крепкостенный они за Аяксом приплыли.
Часто стрелами они сокрушали фаланги троянцев.
Так впереди перед всеми Аяксы в доспехах прекрасных
С войском троянцев сражались и Гектором в панцире медном,

А позади притаилися локры, стреляя из лука.
И позабыли троянцы про бой: одолели их стрелы.
Тою порой к Илиону, открытому ветрам, троянцы
Грустно ушли бы назад от судов и палаток ахеян,
Если бы Полидамас не сказал, подойдя к Приамиду:

"Гектор, всегда ты упрям и ничьим увещаньям не внемлешь.
Не оттого ли, что бог отличил тебя доблестью бранной,
Ты и возмнил, что умней, чем другие, советовать можешь?
Только едва ли все это один совместить в состояньи.
Боги дают одному отличаться военным искусством,

Этому — пляской, другому игрою на цитре и пеньем,
А у иного в груди громовержец Олимпа внедряет
Мудрость, — плодами ее наслаждается множество смертных.
Мудрый спасает других и себе он бывает полезен.
Ныне советовать стану, что кажется мне наилучшим.

Всюду, тебя окружая, все поле сраженья пылает.
Храбрые сердцем троянцы, чрез ров перешедши и стену,
Частью стоят в стороне под оружием, частью воюют
В меньшем числе против многих, рассеяны пред кораблями.
Лучше теперь отступи, собери всех героев храбрейших.

Вместе тогда и обсудим, какое принять нам решенье,
Приступом взять ли суда многогребные храбрых данайцев, —
Ежели кто из богов даровать пожелает нам силу, —
Или назад от судов многогребных уйти невредимо.
Сильно боюсь, что вчерашний нам долг возместят аргивяне.

Муж ненасытный в сраженьи, у них на судах пребывает;
Он, опасаюсь, недолго захочет остаться вне боя".
Так он сказал, и понравилось Гектору мудрое слово.
Тотчас с своей колесницы на землю он спрыгнул в оружьи,
И, обращаясь к герою, крылатое слово промолвил:

"Полидамас, ты бы сам всех собрал здесь храбрейших героев.
Я же отправлюсь туда, беспощадному бою навстречу.
После назад возвращусь, как все нужные дам приказанья".
Молвил и вдаль устремился, похожий на снежную гору,
Зычно крича, полетел меж троянских дружин и союзных.

Гектора окрик услышав, герои толпой поспешили
К Полидамасу, душою отважному сыну Панфоя.
Гектор пошел по переднему ряду, ища, не найдет ли
Славного силой Гелена царя и вождя Деифоба,
Азия сына Гортака. И сына его Адамаса.

Только нигде их не мог отыскать невредимых и целых.
Ибо одни на Ахейских кормах корабельных лежали,
С милой душою простясь под оружьем отважных данайцев,
А остальные страдая от ран за стеной находились.
И повстречался ему от плачевного боя налево

Богоподобный Парис, муж прекрасноволосой Елены.
Милых товарищей он ободрял, побуждая сражаться.
Гектор, к нему подошедши, обидное вымолвил слово:
"Горе — Парис, женолюбец, прекрасный лицом обольститель!
Где, говори, Деифоб, где Гелен, благородный владыка,

Где Азиад Адамас и сам Азий, сын храбрый Гиртака?
Отрионей где воинственный? Ныне высокая Троя
К гибели мчится стремглав, — и твоя несомненна погибель".
И, возражая ему, Александр боговидный промолвил:
"Гектор, отрадно тебе обвинять и того, кто невинен.

Некогда я уклонялся от битвы, но только не нынче.
Ибо почтенная мать и меня родила не бессильным.
Ныне все время, с тех пор как дружины повел ты в сраженье,
Мы здесь стоим, и даем аргивянам отпор неустанно.
Те же герои убиты, о ком ты меня вопрошаешь

Только один Деифоб да Гелен, благородный воитель,
С поля вернулися живы, тяжелыми копьями оба
Ранены в руку, от смерти сберег их Кронид Олимпиец.
Ты нас теперь поведи, куда сердце тебя направляет,
Мы же последуем все за тобою, усердия полны.

Только хватало бы сил, недостатка не будет в отваге.
Свыше же сил воевать, как бы кто ни желал, — невозможно".
Так говоря, успокоил он сердце могучего брата.
Ринулся Гектор туда, где сраженье кипело сильнее
Вкруг Кебриона вождя, беспорочного Полидамаса,

Фалка, Орфея, Аскания и Полифета героя,
Пальмиса, также Мориса, от Гиппотиона рожденных.
Все из Аскании тучной с вчерашней явились зарею,
Воинам прежним на смену: Зевес побуждал их сражаться.
Точно великая буря при встрече бушующих ветров

С громом Зевеса отца устремляется вниз на долину,
Падает с грохотом страшным на воды морские, и тотчас
Волны покроются пеной среди многошумного моря
И серебрятся, вздуваясь, и скачут одна на другую:
Так и троянцы, сплотясь, подвигалсь одни за другими

И за вождями стремились, покрыты сверкающей медью.
Гектор шел первым, похож на Арея, губителя смертных.
Перед собою держал он свой щит равномерно округлый,
Крепкой обтянутый кожей и толстою медью обшитый.
Шлем у него над челом пламенел, меднояркий и веял.

Все обошел он фаланги ахейских дружин, испытуя,
Сможет ли он их прорвать, под прикрытьем щита наступая.
Только души не смутил он в груди непреклонных данайцев.
Первый, широко ступая, Аякс вызывающе крикнул:
"Ближе ступай, горемычный. Зачем понапрасну пугаешь