Петр Артемьев - Комиссар

На кладбище собрались Сент-Уанском

Монахи, богословы, клир церковный.

На эшафот взошла она, цепями скована.

Напор на Девушку моральный был гигантским.

Когда читался приговор Кошоном,

Себя почувствовала Жанна обожженной:

Ее лизали словно языки багровые.

Она воскликнула:

ЖАННА

Я каюсь, каюсь, каюсь

И от своих видений отрекаюсь,

Что скажет Церковь, исполнять готова я.

Епископ сразу чтение прервал,

Переглянувшись молча с кардиналом.

Тот утвердительно кивнул и дал сигнал,

Что покаянье Жанны принимал он.

Текст отречения читал судебный пристав,

А Жанна повторяла за ним следом.

Гордились судьи все одержанной победой

Над непокорной девушкой ершистой.

ЖАННА

Я, Жанна, с чистым сердцем исповедую,

Что я грешила тяжело и много

И говорила ложь, что дескать Богом

И Ангелами тайны мне открыты,

И будто бы не проходило дня,

Чтобы из Рая гость не посетил меня,

Святые, мол, Екатерина с Маргаритой —

Мои наставницы. Я горько, горько каюсь,

От всех своих видений отрекаюсь

И признаю, что искушалась Сатаной.

Кляну все ереси, от истины уклоны.

Теперь хочу вернуться снова в лоно

Единой Церкви Матери родной.

Судебный пристав Жанне дал перо,

Чтоб расписалась бы она в низу листа.

Она кружок нарисовала (ноль-зеро),

Вписав в него коряво знак креста.

Зачитан приговор был Жанне новый,

Пускай не смертный, но суровый,

И, хоть не уготован ей костер,

Назначили пожизненный ей срок:

Пусть жжет ее печали уголек,

Пусть покаяния грызет ее укор.

Когда в тюрьму ее обратно водворили,

То голову ей наголо обрили,

И в женское она переоделась платье…

Три дня прошло: 27-го мая

Она одежду женскую снимает,

И все увидели в мужском опять ее,

И снова говорит о райских братьях,

Что продолжает слышать Голоса

Святых Екатерины с Маргаритой:

Они явились и открыли ей глаза —

Она изменница, раскаянье корит ее,

Что спасовала перед ужасом костра.

Екатерине с Маргаритой как сестра

Она была, но там, на эшафоте,

Она, возможно, погубила свою душу,

Все клятвы, Богу данные, наруша,

За что отвергнет он ее в конечном счете.

Смотрели судьи на Жаннетту, злобно щерясь.

Она ведь впала, очевидно, в ту же ересь.

29-го собрался трибунал,

Чтобы решить вопрос о передаче

Жаннетты власти светской. Это значит,

Что жизненный приблизился финал.

Ей не спалось той самой страшной ночью.

Вот что она увидела воочию…

На жестком топчане она лежала,

К бревну прикованная за ноги и шею.

Давили цепи, тело ныло, но душе ее

Еще больнее приходилось – впилось жало

Печали горькой в сердце, и тиски

Его сжимали удушающей тоски.

Кололи мысли страшные кинжалы:

Костра ей представлялись языки

И как она кричит от боли острой…

Покинул Бог ее, и с утешеньем сестры

К ней больше не придут: они сердиты,

Ее Екатерина с Маргаритой.

Душа навек погибла, ада монстры

Теперь ей братья. Вера ее хилая:

Она от Бога, от святых, от Михаила

Позорно отреклась. В глаза ей лезла тьма,

И ей казалось, что она сойдет с ума…

Долина в сумерках ей грезится унылая:

По ней река течет – вода в ней словно мел,

И мертвое затишье – там нет тел,

И сердце Девушки еще сильней заныло.

И, ног не чувствуя, Жаннетта по цветам,

Которые поля кругом покрыли

(По виду, белые безжизненные лилии —

Ведь свет живой их не коснулся там,

Они, как тени, не цвели и не росли),

Зачем сама не знает, мчится, мчится

Туда, где гор гряда чернеется вдали

И призраки где черные, как птицы:

Одни взлетают, отрываясь от земли,

Планируют другие, чтоб спуститься.

Вот позади уже цветочные поля,

Равнинная закончилась земля,

Подножья гор достигла Жанна мглистых

И по бегущему навстречу серпантину

На самую высокую вершину

Она спешит среди теней ребристых.

Ее затягивает выше, выше, выше…

Дорога кончилась: она на самой круче.

Над нею тени-призраки летучие,

И крылья их как у летучей мыши.

Расположилась на вершине пирамида:

Как пентограмма – пятигранная по виду,

И снова Сила Жанну кверху тащит.

И вот она восходит по ступеням

На самый верх под хоровое пенье

Гнетущих мраком голосов гудящих.

Она взошла на самый верх, и там на троне

Сидело чудище с козлиной головой,

В звездоподобной из пяти лучей короне

И с парой мощных крыльев за спиной.

И из торчащего между рогами факела

Вздымался кверху огненный язык:

В душевной скорби Девушка заплакала,

И ужас холодом свинцовым в кровь проник.

Вся жизненность, все чувства в ней померкли,

И видит в пламени она себя, как в зеркале.

И зверь исторг на гром похожий рык,

Который душу Девушки потряс,

И молнии в глазах его сверкнули.

Он начал говорить, и угли глаз,

Налитых злобной яростью, блеснули.

ЗВЕРЬ

Уполномоченная Жанна-Комиссар!

Ты дело сделала, ты выполнила клятвы.

Мой свет был послан Богом людям в дар —

И света жизни я же враг заклятый.

Из ипостасей состою я двух:

Как солнцезрачный Люцифер своим соблазном

К любви и подвигам – огонь мой не потух! —

Я человечий увлекаю дух,

Чтоб умертвить потом пороком безобразным

В лице губителя. Я – мрачный Сатана,

И эта ипостась сейчас видна.

Тебя я приучил к своей гордыне.

Когда как Божий Ангел приходил,

Ты думала, что это – Михаил.

Я и в святой могу прийти личине.

Людей Мечтой прекрасной вдохновляя,

Венец терновый им готовлю зла я.

Две мрачных тени подлетели к трону.

САТАНА

Не узнаешь? Они тебе знакомы.

И сказанная правда, обнаружась,

Усугубила Жанны скорбь и ужас.

Ее душа еще сильней поникла,

Когда два демона преобразились перед ней,

Мгновенно превратившись из теней

В два ангелоподобных женских лика.

ПЕРВЫЙ

Не падай духом, милая сестра,

Не бойся искушения костра!

ВТОРОЙ

С тобой в Раю навеки будем слиты.

Господь спасет, не страшно смерти жало!

И Жанна лики женские узнала —

Святых Екатерины с Маргаритой…

Она очнулась, кончилось видение…

Тюремный мрак опять в ее глазах,

Лицо и в каплях пота и в слезах,

И горечь мысли, оттого что станет тенью она,

Бродя бессмысленно в безжизненных полях.

И, значит, судьи правы – это демоны

Внушали ей обманчивую веру.

Она давала клятвы Люциферу!

О Царстве Божьем на земле им мысль навеяна.

Она боролась за Него, да только где оно?