Ринат Валиуллин - Варварство

Солод катком выравнивал в мозгу
отношения неровные.
Нервно лопались пузырьки.
Что-то есть в красивых зрачках от коровьего,
как в спасительном от красоты.

Вы хотите уйти, разве я могу вас удержать?
Роза встрепенулась от этих слов,
губ дрогнувших, чуть дыша.

Разлюбить вас? Когда ещё любить не готов?
Идите, если так угодно,
если так себе угодите.
Останусь здесь, выпотрошенный без вскрытия
пустотой ненадолго.
Буду кричать бессловесным ртом,
пока не оглохнут соседи.
Ломать голову
или заламывать руки от нетерпения,
чтобы не писать, не звонить, когда съедена
горького любопытства
последняя банка варенья.

Почему? Закончилось то,
что трепыхалось счастьем,
вроде того сердца, брошенного в сучьях рёбер.
Мою память какая отстирает прачка?
Не покойник я, но как будто помер.

Я вам ещё не надоела
своим бесноватым характером,
стерва? Так и скажите: стерва —
на лбу написано маркером.

Вы ведь за это и любите
и гладите, словно кошку.
У меня с трепетным скудненько,
вы бейте меня, но не трожьте!

Я люблю боль,
и причитать – не мой принцип.
О чувствах заговорили коль,
налейте, что вы щепотками сыпете.
Щас схватите за живое,
расскажите о духовной свободе,
но я-то женщина, хоть и любимая, как животное,
дикая по природе.

Не нужны слова для полётов,
меня отравляет их воздух.
И облака походкой
чаруют проспектов розги.

Продажностью магазины,
как книги, которые читать не надо,
открыты… Спуститесь ко мне в низину,
к пленнице тряпок и шоколада.

Решили, что я всё брошу
и буду любить вас, как ошалелая?
Застегните ширинкой эту оплошность,
пока не дошло до дела.

Мне некогда, в саду ваших словоформ
пахнет полиграфией.
Сделайте что-нибудь существенное.
Этот форум
закрыт, как источник листом фиговым.

Мне некогда читать те письма, эти стихи,
что вы себя изводите.
Пригласили бы лучше в театр,
в худшем случае на фильм,
на губ половодье.

Где ваша смекалка, где божий дар,
мне не нужен слуга.
Я дала спички,
устройте если не любви глупой,
то хотя бы влюблённости пожар.
И чувства туда запичкайте.

Чем отдать дань
вашему стройному телу?
Выберите валюту.
Готов стать героем
или насильником сиюминутным.

Чаша пьяного моря обнимает за талию
вас, и оно не спокойно —
волнуется
гладь зеркальная,
вздыхает солёной улицей.

Красота стоит дорого,
вовсе не продаётся.
Вы сегодня замещаете солнце,
море плейбоя?

Если бы я сказал вам:
выходите за меня замуж,
вы бы вышли?
И бросили губы пунцовые
навстречу моему предложению
с предисловием
лишним?

И ваше молчание оглушило бы
согласием,
источником той самой лампы,
которая никогда не гаснет.
Я поднял бы на руки
только то, что хотел бы всю жизнь носить,
стройные линии радуги
вашей красы.

Страшно?
И мне иногда бывает страшно.
Здесь пугаться нечего,
я же знаю, что такое любовь.
Нет внутренности более человечной,
так станьте хотя бы женой.
2010

Обласкайте с ног до головы,
я сумею это сохранить.
Там, где пятернёй пройдётесь вы,
где губами тронете до глубины,
я напьюсь и буду ещё пить.

Разберите моё тело по слогам,
гласные зависнут в тишине.
Там, где хорошо случалось нам,
исчезали правила, права,
резал стон совсем не о беде.

Поселите в клетке рёбер вдохновение,
пусть стучится, как и вас, не отпущу.
Хоть и понимаю оглавлением,
что оно творить не может пленным,
я на клеть накину из стихов парчу.

Снова осень блеет,
высохшие птицы,
кто улетел, кто рухнул вместе с листьями,
где пение, там и полёт.
Хор на гастролях по весне чирикал возвратиться
в забытый богом, но не человеком уголок,
где можно жить, но легче застрелиться.
Всё та же чёрствость чередой забора
и равнодушие не по карману.
Я слишком громко крикнул сорри,
ты подыграла, как ни странно,
и вслед за птицами в другие умыкнула страны.
Забиты трубы сном и дымом,
нанизал наволочку снег.
Октябрь наполнил ноздри сыро
унынием, хотя и грех.

Открытая газета шепчет,
что там набрано,
читаю
от делать нечего,
усмехаясь жабрами,
я. Быдло, быдлее которого ещё поискать,
даль моя безобидна,
и вовсе не даль,
а кусок дерьма,
отложенный для лучших времён.
Для таких, как я, выпускают журналы, газеты.
Человечество́
ходило и будет ходить
под стол,
пока не научат в клозеты.
Свёрнутые слова
даже звучат по-другому,
мертвее, чем мёртвая вода,
мне, читателю убогому.
Найду там то, что греет душу,
а именно —
чужие болячки,
людям они игрушки.
Играйте, девочки, мальчики.

Я скучаю. Скучаю дико.
Объяснить каприз невозможно.
Заломилась извилина криком.
Страсть к тебе – то не страсть к пирожным.
Я скучаю… Скучаю жарко…
Наизусть все даты и строчки,
сообщение лучшим подарком
в ожидании денно и нощно
я скучаю… Скучаю, вяну!
Голос дерзкий без многоточий.
Где тот запах, родной и пряный?
Отзовись, я скучаю очень,
я скучаю. Всего два слова,
что к любви приросли забором,
не проходит синдром разлуки,
там, где руки касались током…

У меня нет чувства юмора,
просто чувства,
умеренная влажность век.
Спрошу, собрав всю свою глупость:
кроме меня, кто ещё так в любви нуждается,
какой человек?

Кисельным утром наполнена чашка,
не раствориться в кофе.
Окно пейзажем осенним испачкано
и голосом:
вчера вечером ваша душа
попала в ужасную катастрофу.

Водитель не справился с управлением.
Фура, гружённая любовью,
рухнула в пропасть.
Погибли двое, погибли мгновенно.

Я, испытывающий себя, как оргазм,
твержу: не трогай телефон, нервом не ной.
В ковчеге, который сдавал Ной,
вспышка непонимания заразы.

Рассталось нерасставаемое,
банк отношений отказал в кредитах на ласки,
вчера эмоций войска мамаевы
хлынули из бутыли уст шампанским.

Внутренность, пусто, простор
или остекленение,
будто пробрался вор
и вынес что-то бесценное.