Юлия Мамочева - Инсектариум

Гляжу неотрывно и жадно (едва помаргиваю) —
Пульсацию нимбов, растущих из их висков.
Не книгу держу, но саму первозданную магию —
И ладанный сок, источаем хрусткой бумагою,
Стекает сияньем по всякому из листов,

По всякой странице, ангелами переполненной:
Теснясь за решёткою строк, исторгают свять.
Мой дух расцветает, неведомым духом нап о енный.
Я пленно-нетленному сонму кланяюсь подданной…

Так время, на миг замеревшее, хлынуло вспять.

Снег заметает, рисованно-рисовый.
Поговори со мной, поговори со мной.

Темень забрызгана белостью буйственной.
Ладно, молчи. Только будь со мной, будь со мной.

Головы пепельно нам припорошило.
В почву впитается ночь, как прошлое,
(Прошлое — с красками, сказками-стансами,
С вёрстами вёсен, с пустынными станциями…) —
Снег на земелюшке — звёздным крошевом.

Разве решимся на миг расстаться мы?
В кровушку прошлое сладким всосалось винищем.
Принцам — дышать. Умирает же всякий — нищим.
Пряность разрыва горше, чем хмели-сунели:
Мы не решались — на миг; навсегда — сумели.

Две половины порванной пуповины
Кружат павану. Не мы в том, немые, повинны.
В пику червленью, бубню — только масти ради:
Чёрным крестом, губы коего посинели,
Я самоставлюсь на этом гримаскараде.

Погибнув — не менее глупо, чем ныне живу, —
Столь же непостижимо, неопровержимо,
Я окончательно вырвусь из лап режима —
К собственному бесспорному торжеству.

Однако — представь!: даже, как говорится, — преставясь
(Телом, своё отгоревшим, — сросшись с землёй
Или над нею рассеявшись звёздной золой) —
Я всё равно с тобою навек останусь.

Только — не чудом в перьях к тебе ворочусь;
Нет — не крылатым иссказочным бодигардом,
Дюжим маньячно маячить с мечом вульгарным —
Подле; не Тенью, липучей, как чупа-чупс,

Гибелью тела обсосанный. Нет!.. В тебе —
Просто воскресну. Признаешь меня, взволнован,
В голосе внутреннем — струнном, престранно-новом! —
Звонно-подобном отпущенной тетиве.

Им поведу я тебя. Поведу, как паству,
Зиждясь в груди драгоценной — подспорьем — тем,
Что подскажет бредущему в темноте,
Мол, не сворачивай; дескать, налево — опасно.

Буду я в пальцах твоих — утроенной силой,
Силой удесятерённою — в почве плеч:
Бей одиозно-диезную, чёрную полосу, мой красивый, —
Ей, поперечно-п е речной, прочно перечь!..

Жизнь — монохромно-махровое поле клавиш,
Пыльный рояль. Я, свою переросшая роль,
Греть изнутри тебя стану. Тешься игрой!..
Сев к инструменту, родимый, глазки прикрой:
Так ты меня — увидишь, едва заиграешь…

Словно по высшему, вешнему волшебству —
Так пред тобою предстану, не лживо, но — живо, —
Если погибну — внезапно, неопровержимо,
Глупо… — не менее глупо, чем ныне — живу.

«…Перед уходом — я время вокруг тебя выстрою
Лучшим городом — полно, не кипятись!..
Улицы будут его казаться ветвистыми —
С и ни, засеянной россыпью райских птиц.

Прежде чем — в путь, всё совсем по совести сделаю:
Время твоё в светот е нную полос а ть
Сам облачу. И оставлю тебя плясать —
В нём — по проспекту, как по стволу дерева,

Б у рей души моей сваленного, опрокинутого, —
И по ветвям переулков, в проспектовый ствол
Рекам подобно — впадающих. Волшебство!:
Мною оставлена, мной ты не будешь покинута!..

Коль усомнишься — город времени, в честь твою
Созданный, сам расцветёт сквозь вселенский сплин
И розовым покажется сумасшествием —
Ангелам, что из райских птиц проросли.

Милая!.. Время твоё расцветёт, как сакура:
Я его городом лучшим тебе выстроил…

Ты, от него уставши, — сбеги з а
город.
Там буду ждать тебя…»

Поцелуй.
Выстрел.

Я помню, как это было:
Рука на твоём плече,
Ночка хохочет, что быдло —
Глухо и ни над чем;

Я, в лучших традициях стиля,
Мну стынь твоего плаща.
Ты повторяешь: «Прости меня»;
Мне слышится вновь: «Прощай».

А печень горит, чуть посмеиваясь,
Аки при нервной ходьбе;
В последний раз — я в последний раз! —
Вижу Тебя — в тебе.

Вбивает литеры Морзе
Ночь ливнем в голый причал.
Ушёл ты. А пальцам — мёрзло
Без твоего плеча.