Шамсиддин Хафиз - Любовный напиток. Лучшая персидская лирика

От пыли в квартале твоем я пьян, как от чаши вина,
И ветер не смеет дышать, твой мускусный запах храня.

Ресницы любимой моей – мечи, покорившие мир:
Навалены трупы вокруг, была беспощадной резня!

Для пьяницы все хорошо, что в чашу ему ни налей.
Немало в сей жизни скорбей испил я, судьбы не кляня.

Вотще благородным, как лал, агат мой старается стать.
Не лучше ли сразу понять, что я для тебя – неровня?

Кудрей гиацинтовых раб, Хафиз, твой невесел удел:
Усмешки завистников злых и сплетниц пустых болтовня!

Приходи! Наполним с краем чаши влагою пунцовой,
Старый свод небес сломаем, а взамен воздвигнем новый!

Будем пить и веселиться, разбросав повсюду розы,
Из курильниц будет литься благовоний дух медовый.

Если ж вызовет на сечу рок меня, возжаждав крови,
Року злобному навстречу встану я, на бой готовый.

Хочешь в рай попасть – спускайся в погребок со мною вместе.
Чтобы в край подняться райский – бочка служит нам основой.

Тот – глупца изображает, этот – ум свой превозносит.
Ну их к Богу! Пусть решает: кто мудрец – кто бестолковый.

Чанг настрой, ударь по струнам! Звонко хлопая в ладони,
В пляс пущусь я, ставши юным, с танцовщицей тонкобровой.

Весть о нас неси, о ветер, к недоступному престолу,
Чтобы нас в пыли заметил шах прекрасный, но суровый.

О Хафиз! Искусство слова в грош не ставится в Ширазе.
Ты отечества иного поищи, прекраснословый!

О свет моих очей, послушай мой совет:
Покуда есть вино – пей сам, пои весь свет!

Советы молодым давать – удел седых.
Как жаль, что и тебя придавит тяжесть лет.

Разумный не отдаст себя во власть любви.
Желаешь быть любим – скажи рассудку «нет».

А радости ищи у продавцов вина.
От четок и молитв – один лишь только вред.

Друзьям не откажи ни в дружбе, ни в деньгах.
Дари свой жар другим – и будешь сам согрет.

Ловушек много нам расставил Ахриман —
Пусть ангел охранит тебя от тех тенет!

Иссяк мой прежний пыл и радости запас…
О бубен мой, звени! О чанг, рыдай в ответ!

Не оставляй пустым бокала, о саки!
Пусть пьяница прочтет в твоих очах привет.

О ты, одетый в шелк, пожертвуй поцелуй
Хафизу, не смотри, что он в хиркэ одет!

Чтоб дух над землей воспарил – назначь мне свиданье с тобой!
Я – птица, меня этот мир не свяжет своей суетой.

Превыше престола Творца я ради любви поднимусь.
Я буду рабом до конца – ты будь до конца госпожой.

Пролей на меня, о Аллах, с небес наставления дождь,
Покуда еще я не прах, покуда еще я живой.

А ты, сладкотелый кумир, свой пояс, молю, развяжи,
Чтоб мог я на жизнь и на мир махнуть напоследок рукой.

Готов я, хотя и старик, тебя обнимать до утра.
Из крепких объятий твоих я встану опять молодой.

К могиле моей не ходи без музыки и без вина,
«Вскочу я, с весельем в груди, танцуя, из тьмы гробовой».

В день смерти моей, о кумир, Хафизу явись хоть на миг.
Чтоб дух над землей воспарил – назначь мне свиданье с тобой!

Пока не будут кабаков забыты имена,
Я буду распростерт в пыли пред продавцом вина.

И будет в ухе у меня блестеть его кольцо.
Каков я был – таков я есмь на вечны времена.

К моей гробнице приходя, о милости проси:
Каабой риндов навсегда останется она.

Веками будут перед ней склоняться мудрецы.
«Земля, хранящая твой след, навек освящена».

Аскет, над тайною не тщись завесу приподнять:
И для тебя, и для меня она равно темна.

Моя тюрчанка, из-за чьей жестокости всю ночь
Я лью ручьи кровавых слез, – сегодня вновь хмельна.

Мир – постоялый двор. Конец – неведом никому.
Хаджи, хмельных не обвиняй в грехе – не их вина!

От страсти умерев, лежать я обречен и ждать:
Когда же будет встречи весть трубой возвещена?

Молись! Поможет и тебе Хафизова звезда
В цепях пленительных кудрей испить любовь до дна!

Лик твой – спутник мой в скитаньях, а дороги – далеки.
К локонам твоим привязан я рассудку вопреки.

Ямочка на подбородке мне лукаво говорит:
«В эту ямочку свалились все Юсуфы-дураки!»

Эти тысячи Юсуфов преградили путь к тебе.
Красота твоя – спасенье и лекарство от тоски.

Если мне не дотянуться до густых твоих кудрей —
Значит, сердце виновато, значит, руки коротки.

Предавайся наслажденьям ты в обители своей,
Но привратнику у входа наставленье изреки:

«Этот путник отразился в зеркале моей души,
Хоть и пыльный он, и скромный, и наряд, и вид – жалки.

Отвори ворота, если постучится в них Хафиз —
Он годами, бедный, жаждал мною утолить зрачки…»