Александр Стоянов - Мелодии космических океанов

Царица-ночь придёт,
вся в синих всплесках,
в запястье лебедь чёрный
и бахрома из сов и перелесков,

в глазах холодных лёд,
корона из луны блестит,
слеза прольется, когда уйдёт,
и звёздный свет будет убит.

У тонких пальцев красив изгиб,
а плащ укроет туч тела,
крадётся тишь и шум погиб,
уснули выстрелы, окончилась война.

Брильянтовый поход в сплошную бездну,
сияющий квартал в антимиры,
дорог мельканье, тёмные проезды
и солнечный колпак чернеющей дыры.

Волшебный тонкий стан
в корсете из забот,
вселенной параплан —
жемчужный чёрный рот.

Летит желтеющий листок
из солнечных высот.
Печальной осени глоток
нам яркий свет несёт.

Глядят глаза из пустоты,
из серых дней дождя
на листьев пёстрые костры,
на тёплый свет огня.

Просторно в памяти моей,
кристально светел день,
а где-то белая метель
укроет снегом тень.

Избушка в соснах пропадёт,
засыплет колею,
и птица сна уйдёт в полёт
в космическом раю.

Летит листок, срывая грусть
с деревьев и с меня,
весенний лес увидит пусть
прекрасная земля.

И ветер трепал одеяла
обугленных, лунных приливов,
и стылая кровь причала
слизала с могилы тину.

С лицом кровожадных бесов
не спали огромные скалы,
лежал под бетонным прессом
заветный цветочек алый.

Драконом многоголовым
туман укрывал лагуну,
и звук, бесконечно голый,
терзал холодные струны.

И вопль среди ночи падал,
тонул в изголовье моря,
весь мир обернулся адом
и ждал волшебные зори.

Придёт и напьётся ветром
волчица в пятнах кровавых,
зарежет солнечным спектром
остатки зарницы малой.

Рождённые в царстве мёртвых
уйдут суетливые тени,
и по опавшим листьям
застонут ржавые двери.

Мой воздух слова пожирает
на крошечном острове лета,
вопросы живут без ответов,
прообразы прошлого тают.

Линялые бредят страницы
меж; вымыслом и полуправдой,
глядят позабытые лица
тех дней, огранённые в камни.

Тускнеют химеры ночные
в том море безумных видений,
что ждут в позабытой пустыне,
тасуя изменчивость мнений.

И гусли упрямо молчали,
любуясь сонатою ночи,
в лучах тишины нас качали,
молчали строения зодчих.

Молчат нерождённые крики
ручьёв молодых и восходов,
раздоры титанов диких,
и спор человека с природой.

Белесые пустоши спали,
глотая пустынные дали,
испив соловьиные трели,
шершавые звуки глодали.

Внезапно меняется время
свинцовою картой бессилья,
тяжёлое, вечное бремя
какой-то неведомой силы.

день без дум,
свободный ум,
исчез шум.
Есть билет
в белый свет
понять рассвет,
понять людей,
мудрость дней.
Быть с ней,
любить,
страдать,
ждать
детский смех,
время потех.
Не вдруг
лучший друг,
радость вокруг,
лететь,
мечтать,
ждать.
Детские грёзы,
запах мимозы,
зимний лёд,
весенний полёт.
Она ждёт
краски дня,
маленький я,
ты – моя.
Новые лица,
учиться,
стремиться.
Семья,
друзья,
жил не зря…

…давай полетим
в лес светил,
в море огней,
в мир свечей.
Увидим мир,
пенье лир,
уйдём в свет,
унынию – нет.
Там наш отец
биеньем сердец
шлёт счастья дым
старым и молодым,
будем парить,
мир любить,
души встречать,
жизнь зачинать,
спасать людей.
В мире идей
ввысь лететь,

песни петь
про свет и тьму,
про жизнь – суму,
про чистый звук,
про слёзы мук.
Небесный пух,
пречистый дух,
любовь и тлен,
про боль из вен.
Мы счастье вьём,
страданье пьём,
плетём мечты,
растим цветы
и каждый раз
венок из фраз
несём вам всем.
Вставай с колен…

Вот клубится огонь,
прошлой жизни тепло,
что когда-то цвело
и скакало как конь.

По каналам весны,
сквозь деревья и боль,
сквозь болота и сны,
будто сказочный тролль.

Лепестки неясных губ,
как всегда, горячи,
он и неясен и груб,
он в сердцах и в печи.

Превращает он лес
в огнедышащий вой,
что несётся стрелой,
а на утро исчез.

Тепловою волной
обжигал наш закат,
как архангел крылат,
он скакал за луной.

Вот его больше нет,
отгорел, отплясал,
небосвод сотрясал
победитель комет.

Он несёт в мир иной
всё, что может забрать:
молодецкую стать
и корабль морской.

Что за странный цветок
расцветает вдали,
разнося по пыли
молниеносный поток.

Там обнявшись, сидят
дети пройденных лет,
и на звёзды глядят,
поедая их свет.

Треск костров озорных
поднялся над луной,
мир прозрачен и тих,
как кристалл голубой.

Неясные пальцы
вышивают причудливый узор
с проворностью зайца.

В тёмной глубине реки,
холодной и тяжко дышащей,
погибает карась от тоски.

Его съел сом,
посмеялся в длинные усы
и – головой об паром.

Вкусная получилась уха.
Сидит, радуется паромщик
и умирает от смертного греха.

Смеются земляные черви,
от смеха земля дрожит,
гуляют на поминках черти.

Раки попятились назад
от такой страшной сказки,
смерть начала парад.

Не грусти, маленький карась!
Плыви к своим любимым
и детьми природу укрась.

Да разве можно отобрать у человека небо!
Разве можно отобрать свободу мысли!
Каждый узник живёт мечтою побега,
каждый лётчик без неба скоро скиснет.

Ты помнишь, как в детстве во сне летали,
бежали с горы, а потом парили,
летели вверх, к заоблачной дали,
и видели мир, надеждою светлой жили.

Да разве можно забрать у человека счастье!
Увидеть с неба, как всё в нашей жизни мелко.
Свобода – один нам по жизни пастырь,
и Бог нам укажет движенья благого стрелку.

Летите ж, люди, летите скорее к звёздам!
Вам крылья даны, чтоб лучше увидеть землю.
Наш солнечный мир по подобию божьему создан,
последний мой вздох, для кого-то он будет первым.