Олег Юрьев - Стихи и хоры последнего времени

И ворон на ветру, и город за оградой,
И тин соленых сом, и папортников сон,
И гром, грохочущий за тучей сизогрядой,
И золотой трамвай на мостике косом
Не вторгнутся в пузырь, молчанием налитый
И чуть вздыхающий, как бражник на руке,
С могилой маленькой, в чужой земле отрытой,
И камнем на нерусском языке.

лети быстрее облаков
взв/битым снегом снизу ползущих
трещи вострее каблуков
вб/пивающихся в ночи битум
лежи кружнее кривизны
во мгле парящей но мглы не слушающейся
и голубее голубизны
под нею дышащей за нею рушащейся

прощай голубушка-земля
всё полстолетье мы были в ссоре
твои туманные поля —
морозец соли на пистолете
чей черный угол с алмазным курком
нынче не стрéльнет так завтра выпалит
и помесь голубя с хорьком
тебя с фанерки – лобзая – выпилит

Я из комнатки тмы не вынесу,
выду сам по кружным полосáм,
по луны треугольному вырезу,
по часам, их усам, по лесам,
по тугим небесам в дутых колбочках,
что зеленым огнем темны,
по истóченному на óблачках
треугольному лезвью луны —

В чугунных Миргородах мы умрем,
Где вьется Вий, а может, кто и хуже,
Где ветер вертится угрем
В остроугольно-вертикальной луже,
Где в реках прыгает карась,
Пуляя в глаз зверообразной белке,
И та улыбка, что была вчерась,
Расходится слюнями по тарелке.

Прощай, прощай – прощай, червовый свет,
Прощай, зима над червоточным садом,
Тебя уж нет, меня почти уж нет,
Как солнца, что стекает по фасадам
Дворцов зелено-желтых и с коней,
Взметнувшихся над бездной.
Судьба нам умирать еще смешней,
Еще печальнее, чем над рекой железной.

скорые сверкнули стекла
на мосту или где-то около

у ветлы коза помекала
звездная лузга померкла

съехала из круга водна
но вот уже и снова вот она

вот уже и снова вот она
и к сердцу подступает: вот на

хотя почти уже затухла
ан нет огнями во тму затукала

и время бедное затикало
и сердце медное затихло

– Здравствуй, снег, бессонный цы́ган,
Погоди, не каменей!
Кем твой уголь-чуб обцыкан?
Где побросил ты коней?

– В поле я оставил кóней
Пообчухаться слегка,
Опоганены погоней
Их стеклянные бока,

Заворочены под пузы
Их зеленые хвосты,
А под ними спят, кургузы,
Цыганенки темноты.

Я, цыгáн, пополз по лугу,
Острый сверк из сапога —
Ты́ украл мою подругу,
Нахаркáл в мои снега.

Больно я тебя зарежу,
Кровь дурную отворю!..
– Цы́ган, цы́ган, в мглу заезжу
Плюнул я, а не в твою!

Цы́ган, цы́ган, снег стеклянный,
Ты растаял в свете дня,
Черный блеском штык трехгранный
Под лопаткой у меня.

Где русский шопот шелестел,
Где плыл – в полýмраке кружася – крин,
Где скалы финские, где Крым,
кристальный шар, Где воздух шел из тел
на топчанах – Топтучий газ сырой,
Где всякий путник – спутник и герой! —
Гори, гора, мори моря
Янтарным ядом января!

Я пью за русские огни,
За сладость роз туберкулезных,
За эти выхарканы дни
В прозрачных шариках морозных,
Сползающих в жерло, как виноград в давильню.
За Корсунь русскую и за жидовску Вильну!
За Океан, где каплют якоря
Янтарным ядом января!

Я пью за храм колхидского колхоза,
Где хмуро пышет Дева-Роза!
За белой Балтики скалы́!
Байкала алые валы!
Оставьте, это спор славян с собой…
Я пью за шопот, за прибой, —
За крин кружащий, за дрожащу тварь,
За яд янтарный, за январь!

– Ни в русский, ни в еврейский ад
Меня не пустят, брат,

Я буду там, где ничего
И нету никого —

В немецком мглиняном раю,
У ночи на краю,

Где в линзах вздымленных огни
И светятся одни —

Из мглы моргают, из глины маячат…
…Но все же пусть она не плачет.

Бедный шарик, бедный пьяный шарик
С черной речью, бьющей из пупа,
Кто в твоих теперь карманах шарит?
Никого. Так стала ночь скупа.

Ты теперь не бедный и не шарик,
Ты летящий левый крайний бог…
Кто теперь докурит твой чинарик?
Никого. Но и никто не плох.

ветер маленький поет
бородою подводной веет
весь зеленый полулед
в битых баночках лелеет
полупьет и полульет
и болеет и белеет
ветер ветер ветерок
ты не узок не широк
ты бежишь не уходя
от подводного дождя

ветер меленький сипит
выгибая блескучий перед
безголовый лебедь спит
водомерка воду мерит
золотой фиал распит
выжми каплю кто не верит
ветер ветер ветерок
ты гоняешь катерок
по черствеющей воде
ходишь всюду и нигде

ветер миленький не плачь
почему же ты все-тки плачешь
и сипишь как сдутый мяч
как слепая тень маячишь
сколько голову ни прячь
без крыла ее не спрячешь
ветер ветер ветерок
лебединый ешь творог
может вздуются крыла
как у лебедя-орла

Все, что похерено, все, что потеряно,
Все, что посеяно в гнилое глиньё, —
Разум Роландов и девство Венерино,
Зренье кротовье, ухо тетерино,
Черных копеек, расчесок немеряно
И сердце мое, и сердце мое, —
Все, что потеряно и не находится,
Все на луне, как известно, находится!

Сесть на копье ли из старого ясеня,
Чье адамантом горит острие,
И полететь в это иссиня-синее
Небо ночное в облачном инее
Прямо по линии к полной луне,
Где у светящейся пыли на дне
Медленно плещут страницами Плинии…
Но не воткнется ли эта орясина
В сердце мое, прямо в сердце мое?
Может, и черт с ним, с тем, что потеряно!? —
Сапфины строфы, ятрышки мерина,
Злые болонки, что хнычут растерянно,
Пусть остаются на этой луне,
У пухло светящейся пыли на дне…

…Сердце мое, ты не вернешься ко мне!