Андон Чаюпи - Поэзия социалистических стран Европы

Зарниц неслышная пальба —
немое полыханье.
Безмолвием больны хлеба
порою созреванья.

Земля берет зерно на пробу —
ни колоска на дне сумы! —
и ждет — когда созреем мы.

Но ты, поэзия, будь строгой.
Суди незрелое литье.
Да придет царствие твое.

Дробясь, как луч на лезвии кинжала,
двоится жизнь — то вверх летит, то вниз,
дарует радость и вонзает жало,
цветами осыпает обелиск.

Таков и стих. То аромат шалфея,
то слезы, то свечение огня.
А истина? Ты сказочная фея,
что вечно ускользает от меня.

Сейчас в нем кто-то, как в окне, стоит,
распахивает створки, тихий, строгий,
берет у неба высь и глубину — у недр…
В нем кто-то встал, предвосхищая строки.
Так не переступайте же порог
с любовью, гневом, праздными словами!
Он не один… Он снова будет с вами,

когда поймет, что снова одинок.

Слова — церковные ступени.
Не более, не менее.

Моя азартная игра, пожизненная лотерея!
Коварна глубь родной словацкой речи,
расступится, — сомкнется, и опять…

Слова — церковные ступени,
не более, не менее.

Над ними в вышине — безмолвье,
на паперти которого сидит
старуха-истина… Когда-нибудь, возможно,
монетою слезы, оброненною в кружку,
я вызвоню все то, что не сказал.

Ах, слово, узелок под головой!
Я видел, как склоняются поэты
над страшной бездной немоты,
тщедушный мостик слов к величью перекинув
и заглушив рыданья опасений…

Из тонких прутьев твой дырявый ковш.
И вытекает все, что зачерпнешь.

Рыбак безумный, сам похож на воду.
Едва придя, готовишься к отходу.

Тебе неведом дел твоих итог.
От исповедей потемнел поток.

Проклятия твои как плуга искры.
Их уносила жизнь теченьем быстрым.

И памятники из камней и книг
поведают: он жил. Смешон? Велик.

Все отмести, что было до тебя…
Ведь даже проповедь сползает в пустозвонство.
И пиджаком с умершего
стирают пыль с ботинок…

Кого берешь ты, Время, под защиту,
насмешкой уязвив свидетелей — слова?
Неужто истина молочными зубами выпадает
и — ничего взамен?

Все отмести, что было до тебя…
Попробовать вернуться к праначалу,
заговорить, как тот, кто первым сеял,
сдувая с борозды пушинку
и веруя, что главное — грядет.
Попробуй! Прослывешь в два счета чудаком!

Но в наше время только чудаки
вполне нормальны.

Положить их на стол, как хлеб,
поставить, как воду,
или, как соль, захватить щепотью.

При этом не надо вставать на пятки, тем более — на носки.
Иметь терпение выждать, вытянуть из глубин бадейку,
но не устраивать у источника торжища или капища,

Когда форель косяком пойдет в Иордане,
не покупайте удочку, памятуя,
что река слагается не из рыб,
равно как и поэзия —
это нечто большее, чем слова.

Не камень, не изваяние.
Жена библейского Лота —
вот что такое поэзия.

Останьтесь с нами!.. Солнце за морями
Не будет греть вас, как в отчизне милой,
Там хлеб посолен горькими слезами,
Там братьев нет и все кругом постыло.

Найдется ль мать родней своей и лучше?
А ваша мать — земля святая эта,
Взгляните на поля ее и кручи —
Везде могилы прадедов и дедов.

Они для нас богатырями были,
Вот эту землю защищая смело;
Живите здесь, где деды кровь пролили,
И вы своей возвысите их дело.

Как ветвь, с которой осенью дождливой
Сорвет все листья, так земля родная
Без вас пребудет чахлой, сиротливой.
Так мать по детям плачет, изнывая.

Не дайте ей окаменеть от горя,
Слезами очи выжечь, как отравой,
Останьтесь здесь, чтоб на родном просторе,
На отчих нивах умереть со славой.

Здесь любят вас, здесь все свои, родные,
А там и знать-то вас никто не будет.
Нет, лучше камни родины нагие,
Чем сад цветущий, где чужие люди.

Здесь каждый вас, как брата брат, приветит,
А там для вас цветет полынь седая,
Сроднили нас навеки скалы эти,
Язык единый, имя, кровь святая.

Останьтесь с нами!.. Солнце за морями
Не будет греть вас, как в отчизне милой,
Там хлеб посолен горькими слезами,
Там братьев нет и все кругом постыло.

Не спи сегодня ночью, дорогая,
Прильнув к подушке теплою щекою!
Едва заблещет месяц над рекою,
Росой земля покроется нагая, —

Невидимо в ночи весна родится,
Польется запах голубой сирени,
Посыпется деревьев оперенье
В ручей бурливый, что в саду струится.

И юный Лель взовьется над Мостаром,
Сердца людей зажжет любви пожаром,
Ворвавшись в окна бурею цветочной.

Поэтому не спи порой полночной,
Приди — благоухай мне первой розой,
Пока восход забрезжит нежно-розов.

Я плачу о тебе, убогая земля,
Не только кровью собственного сердца.
Всей болью моего народа-страстотерпца
Я о тебе скорблю, судьбу его деля.

Его обид и мук на мне лежит проклятье,
Я кровью заплатил за каждый сердца стук.
По капле кровь моя стекает с вражьих рук.
На землю скорбную она легла печатью.

В моих слезах — чужой слезы святая соль.
И сотни душ с моей сливают боль.
И в жалобах моих звучат их укоризны.