Вячеслав Ладогин - Спички

Итак, мы идём в поликлинику, и Николай
Мне вдруг говорит: «Не хожу я к ним, Слава, к врачихам».
– «А как, если зуб заболел»? – «А никак… выпадай», —
Вздохнул Николай, надавив на окурок ботинком.
– «Так сильная боль ведь», – сказал я ему, – «как терпеть»?
– «Один раз ходил», – говорит, – «не пойду я к ним впредь…
Пришёл я, там женщина в кресле соседнем дрожит…
Давайте, укол я вам сделаю, врач говорит,
Я ей говорю: мне не надо, и зуб показал.
Она без укола рванула, и я промолчал.
И к женщине врач повернулась… та – чуть не навзрыд —
Не плачьте, у вас-то укол. Вон – мужчина молчит.
С тех пор не хожу к ним». И хлопнул меня по плечу.
Неловко мне стало, что с флюсом пришёл я к врачу…
Когда ты, проказница, вырвала сердце моё,
Все нервы живые, все чувства, всё счастье, всё, всё,
Я просто молчал, и меня приводили в пример:
Какой я хороший и добрый какой кавалер,
Какой снисходительный, любящий муж я какой…
Молчал я. И что ж, неужели – к врачу ни ногой?

1. Вновь горько молюсь Тебе, Отче, простыми словами:
Избавь мою душу от ужаса перед врагами.
2. Я, сын Твой, боюсь их: лукавой, огромной толпы,
Большого преступного сборища: все они алчны, слепы.

Припев:
Научи доброте такой же Ты меня, ибо в ней мой оплот.
Настрадавшись, постиг я большее: слово Божье во мне поёт.

3. Так точит злодей – свой язык, что не снилось мечу
Быть острым таким… Как, мой Свет, я их стрел не хочу!
4. Опять они исподтишка, как всегда – в невиновного.
Подстрелят, и взятки с них гладки. Что ж, можно по-новому.
5. Друг с другом согласье воры честным словом скрепляют,
И в тайне глубокой бесчестно силки расставляют:
Мол, кто нас увидит?
6. Всё ищут приём попреступней.
В трудах аж потеют – так хочется выигрыш крупный.

Припев:

Такой подойдёт к тебе – что в донце сердца, не знаешь,
Так всё это скрытно.

7. Но против Небес ты, хитрец, не ударишь,
Не ранишь ты Небо сильней стрелки детского лука.
8. И вот замолчал ваш язык, вот, смотреть на вас – скука,
И всё с вами ясно.
9. Теперь подражать вам боятся.
Узнали: так с правдой мой Свет не велит обращаться.
10. А честному – радость: мой Свет его держит на свете,
И счастливы мы, и хвастливы, как малые дети,
Отцом своим хвастаемся, как счастливые дети.

Припев:

По бледно-голубой эмали
Шаланды, полные кефали,
В Одессу Костя привозил.
И я там был, мёд-пиво пил
Из бледно-голубой эмали
С рыбачкой Соней как-то в мае.

Припев :
По усам текло,
А во рту стекло.
По устам текло,
Да язык-то мой свело…

– Ухожу туда, где свет,
От надрывной сердца вьюги!
– Оглядись, светло в округе,
Где же там, чего здесь нет?
– В небе! – Небо здесь кругом.
– К свету я спешу! – Он всюду.
– К лицам добрым … – Лжёшь. О ком
Ты? Любой здесь равен чуду.

– Значит, я иду сюда,
Значит, раньше здесь я не был.
Небо то прощай, тогда
Поживём под этим небом.

Барин, сани: «Братец, трогай,
Ой, не ставь кнута в сапог!

Поразмыслится дорогой,
Кто за овощ – русский бог!

Шум-бурум, хрустит на насте,
Накреняется строка.
Здравствуй, княжеское счастье
За тулупом ямщика!

По щекам – как снег сыпучий —
Ставка, проигрыш, итог.
Ели, сосны, русла, кручи,
Русский бог – таковский бог…

От Державинской псалтири
Он привык блюсти закон,
Где? Конечно, в Гаврииле
Во Романовиче он!

Горка, что ли, виновата,
Чёрт ли русский шутит тут…
Да! Но ехать жестковато,
Сани часто в зад дают,

Больно делаешь устам,
Ода, ты как едкий перец,
Спой о Боге, сладкопевец,
Подь, Василь Андреич, к нам! —

Вот вам – нежный русский бог! —
Жук… на правду с ним надеясь,
Петь, зимой у солнца греясь,
Чистым жаворонком смог.

Близки пагубные дни.
Мчится, мчится время оно,
Пушкин, пылко соблазни
Нас псалтирью Соломона,

И пророческую рифму,
Не ревнуя, передай
Хоть кому-то из Исай,
Чтоб не сразу серафиму,

Михаилу. Сладок, даже
Будь – медов, жестокий слог!
Эхма, где ты, русский бог!
Конь храпит, игра всё та же,

Чтоб справлялся молодцом,
Князь прикрикнул на лакея,
Обернётся хлоп, шалея —
Глядь – с некрасовским лицом, —

Бородёнкой пегой машет,
польку русский бог в нём пляшет,
Да заливисто поёт,
Буря воет, снег несёт,

Замелькали, замелькали —
Пастернаки, да рояли…
И – звериное число! —
Эко лошадь понесло —

И у ног, накрытых юбкой, —
Эту б юбку – целовать! —
Бродский нежною голубкой
Просо просится клевать!

Протяни, Марина, руку:
«Клюй, всего не доклюёшь», —
Облаков послушна звуку,
Говорить не сможешь ложь,

Да и нянчишь в колыбели
Не сравнимого ни с кем
Бога звёзд, берёз, метели,
Слав, ты русский? – Не совсем…

Ствол – липы криво – лёг на воду,
Пруд Тимирязевский под ним,
Накрыт он небом. Отчего-то
Мне чувствуется ствол родным.
Как вырос вбок, так – под щекою
Ствола – спит небо водяное,
Ты отражённую звезду
Полощешь меж ветвей в пруду.
Летит над головой твоей
Ввысь берег противоположный.
На берегу там Катя. Ей
Полёт ты даришь, невозможный,
Нисколько не известный тут,
Где деревья вверх растут.

Девятый век ушел в небытие,
Как свежий клевер августа, нет, тучей
В просвет окна… не спит окно моё,
Метель у рамы истерит в падучей,

Но вдруг текучие лучи планет
Крестами выпадут на снег лежалый:

Св. Константин возьмёт гита… нет-нет,
Псалтирь, да-й острое стило – пожалуй,

Все: пылкий серб, морав, мы… шантрапа,
Чтецами станем, чтоб во имя
Барана скорби, Отчего раба
Слезами истекать, как соль, густыми.

Правописанье, чуден твой обряд,
Не наравне мы, тайнопись превыше.
Дыши, окно морозное, дыши же!
Зима, пиши, что губы говорят,

Знай, не иссякнет снег на небесах,
Верь, не иссякнет древний клевер с мёдом,
Так не покончит речь о чудесах
Глаголица, идущая по водам.