Петр Артемьев - Сновидения петербуржца

Комната: в ней за столом
Топограф сидит, углубленный в работу,
Разложены карты кругом.

Гостя заметив, приблизиться просит,
Зовет меня жестом руки.
На контурной карте кружок он наносит,
Где рядом текут две реки.

«Смотрите, вот Кировск, город великий.
Здесь древний священный Восток». —
«Сошли вы с ума, звучит это дико! —
Ему я поверить не мог. —

Кировск находится под Ленинградом,
А вы говорите вздор!»
Смерил меня он презрительным взглядом —
И прекратил разговор.

Я в тоннеле перехода,
Я в подземке. Там – буфет:
Продает он соки, воды,
Пачки сигарет.

Разные их марки
Выставлены в ряд,
А на самой яркой —
Цифра 50.

И под ней название
Сигарет – Российские.
В цифре предсказание?
Я в потемках рыскаю

По ночному городу
В поисках разгадки.
Всюду вижу морды
Разных типов гадкие.

Попадаю на Заневский
(В мыслях цифры тайный знак),
Но маршрут меняю резко —
Вижу свору злых собак.

Вот проспект пропал из вида,
Он остался где-то слева.
Справа вижу: пирамида,
Называемая Нево,
Возвышалась величаво.

Я взобрался по ступеням —
И с вершины златоглавый
Рядом с морем вижу Храм.
Он гудит от песнопений,
Гимнов радости и славы
Неизведанным мирам.

И в незримом этом хоре
Чей-то голос мне секрет
Выдал: будто Храм у моря —
Это Университет!

Там, где начинается улица Восстания,
Мы стояли с Федором. Вдруг подряд все здания

Невского проспекта, сторону всю южную,
Вмиг Нева смывает волн напором дружным.

Там, где жил я раньше, где был Поварской,
Страшная пустыня, – думаю с тоской.

Впереди зеркальная гладь сплошная моря
И Собор виднеется на морском просторе —

Храм Христа Спасителя. Там Москва, столица.
Я перекрестился, стал на Храм молиться.

Но и Он обрушился и ушел под воду.
И гнетет предчувствие летального исхода.

С улицы Восстания спускаемся в подвал,
Кто-то шприц стерильный бережно мне дал,

Но его я выронил, и упал он на пол,
В грязь. Теперь негоден шприц, ну а я растяпа!

Я на Выборгской стороне.
По квартире хожу во сне.

Узнаю в ней свой старый дом.
Годы детства провел я в нем.

Но от ужаса жив едва:
Вкоридоре встречаю льва!

Повезло, что он добрый, игривый:
Лижет щеки, юлит у ног,
Чтоб я гладил, трепал его гриву —
В завитках золотое руно.

Он мне предан, он ласков, но жутко
Силу представить львиную.
Ярость царя не шутка,
Лапа и пасть звериная!

Мамин голос дошел до слуха,
Чтоб не падал от страха духом:

«Лев не будет к тебе суров:
Родом с Годарских он островов».

Жена, сын, я – мы шли втроем домой.
За нами по пятам военный отставной
(Его не знал я цели)

В зеленой наглухо застегнутой шинели
И с непокрытой головой,
С назад зачесанною шевелюрой черной
Как тень ходил, нахальный и упорный.

Ума не приложу, как незнакомец в дом
Проник, как он пролез в квартиру.
Стал приставать к жене, – блудливая проныра!
Когда на кухне мы сидели за столом.

Сгорая яростью, колоть стал ловеласа
Я кухонным ножом, которым режут мясо.

Сошли на нет порыв мой и отвага:
Бумажный под шинелью был рулон.
Пудов с десяток весил он.
Не кровь текла – клочок бумаги
На острие из-под шинели извлечен.

Тогда другой избрал я метод,
Устав колоть твердыню эту.

Рубить стал незнакомца я сплеча:
Бумажное слоилось тело
И под ударами разящего меча
На ворох клочьев он распался обгорелых.

Но не успел я вымести золу,
Смотрю – а он сидит в углу:
Живой и невредимый и спокойный.
Серьезен, мрачен, свято предан злу.
Его стихия – ненависть и войны!

Вот мой сон: как на грех
Я забрел в фабричный цех.
В самом центре, на платформе,
Вид меняя, как трансформер,
Черный барабанкружится.
Он то вещь, то зверь, то птица,
То безликие скульптуры
Человеческой фигуры,
Словно без усилий рук
Лепит их гончарный круг.

У платформы с барабаном
Инженер ведет в блокноте
Запись о его работе.
Я в недоуменье странном:

Голову ломаю,
Что все это значит,
Но не совладаю С чертовой задачей.
К инженеру подойду,
Пусть мне объяснит!
«Сударь, к моему стыду,
Не пойму,
что к чему».

Он и говорит:
«Парень, это ведь АЭС.
Вот куда ты, брат, залез!
И не ложь, не обман:
Этот черный барабан —
Прежних тел денатурат,
Страшной силы в нем заряд.

Массы мрака кружит он.
Называют циклотрон.
И несет в себе угрозу
Радиоактивной дозы!»
У меня глаза на лоб:
Здесь в момент загонят в гроб!

Заревела вдруг сирена.
Ну, пропал – убьют рентгены!
Инженер сказал: «Немного
Постращал тебя, тревога
Лишь учебная была.
Но гляди – сгоришь дотла!»

Был захвачен универмаг.
Террорист взял в плен толпы людей.
Я попал в их число. Лиходей
От себя не пускал ни на шаг.

Безоружен, но властен был он.
Шла о нем ужасная слава:
Его звали Кровавый Леон,
Беспощадный Леон Кровавый.

Взгляд пронзительный, мрачный.
Бородка Клиновидная, огненно-рыжая.
Приказал подойти поближе
И ко мне обратился вот как:

«Я тебе дарую свободу,
Чтоб на воле сказал Спецназу,
Тем, кто хочет помочь народу:
Снайпер истинный тот,
Тот меня убьет,
В чьем глазу мир, любовь и разум».

Во сне я приехал с другом
В город Пушкин, где музы живут.
Мы жрецы их и верные слуги,
И они нам воздали за труд.

И закончив богиням служенье,
Поспешили скорей на вокзал.
Там ужасное столпотворенье —
В толчее друг куда-то пропал.

Я спросил у одной прохожей:
«Когда поезд на град Петров?»
Мне в ответ: «О, Господи Боже!
Здесь не ходит таких поездов.