Михаил Мазель - Эффект присутствия

То ли слал он в соседний посёлок,
что видел и слышал.
То ли просто спасал от врагов им лелеянных птиц.
До темна они ждали мальчишку, воркуя на крыше,
а под утро умчались, не ведая войн и границ.

В восьмистах километрах на север
жил в городе Курске
голубятник один, выводящий своих гривунов.
Разноцветные шеи и белые крылья и гузка.
Очень был популярен старик перед самой войной.

Правда, жаден был: головы рвал «перепуганным»,
если
не платили хозяева «штраф» в им отпущенный срок.
Кабы знали соседи, что жили
в кварталах окрестных,
кем он станет – никто бы его не пустил на порог.

За три года дед выдал фашистам две сотни евреев,
коммунистов и жён, воевавших на фронте курян.
А когда убегал с «новой властью»
и сам был расстрелян,
несмотря на заслуги, за то, что был алчен и рьян.

Но не стоит, наверное, делать поспешно ремарки,
что собакам собачая смерть и что мальчик тот миф.
Белый голубь присядет на памятник
в маленьком парке,
а другой повернёт незаметно истории шкив.

Я не очень люблю голубей – эти строки про Память 2 2 В этом стихотворении речь идёт о конкретных людях: Вите Черевичкине и Иване Пехове. Все описанное в стихотворении – правда. Автор фотографии погибшего мальчика – известный военный корреспондент Марк Альперт. .

Не она ли курлычет в ночи, не давая нам спать?
Не она ли печально глядит сквозь оконные рамы,
как тревожно сжимаем в ладонях мы знания пядь?

Он шёл по Миру в гордом одиночестве.
Весь Шар Земной принадлежал ему.
Никто не называл его по отчеству,
и, слава Б-гу. Шёл без «почему»:
наученный лишь на себя рассчитывать,
когда решал проблем вселенских рой.
И вдруг… услышал глас весьма
рачительный:
«Остановись! Глаза свои раскрой».

И он раскрыл. И он увидел девушку.
Хорошенькую. В сереньком пальто.
Воробышков она кормила хлебушком.
А за домами эхом долото
напоминало о биеньи сердца,
о сонме нерешённых важных дел…
Себя заставив бегло оглядеться,
не понял он, с чего вдруг так вспотел.

А девушка, кивнув, сказала: «Здрасте.
Сегодня, право, очень шумный день…»
Он воробьёв вспугнул, случайно хрястнув.
Те моментально начали галдеть.
Так и стоял: большой и неуклюжий,
забывший, что ему всё по плечу.
Их разделяла маленькая лужа,
и он шагнул, не пожалев ничуть.

Как доказать, что человек хороший,
тем, кто его хотел оклеветать?
На публике набить им молча рожи?
В рот вставив пальцы, громко освистать?

Кто помогает навострившим уши
сердца очистить от осколков лжи?
Их не пугает, что черствеют души.
Не знаю… Я пытаюсь. Тем и жив.

Мужик, окстись! Зачем ты мечешь бисер?
Зачем рисуешься, убогий правдолюб?
Всё хорошо. Всё просто. За… кулисье
смешало пониманье… Честен? Груб?

Застыв по сторонам сермяжной правды,
разделены мы ею как стеной.
И выглядит смешной моя бравада.
Меж глупостью и ней – я коренной.

Я, пыл и гнев сдержав, промолвлю сухо:
«Всё сказанное полуправда или ложь».
Мои попытки выглядят прорухой.
И храп норовистый всем слышен как скулёж.

Им имя легион. Они повсюду.
Мешает нам их задушевный тон
почувствовать, по ком звенит посуда.
Но я зануда… Кто сказал «долдон»?

Меня пугают злоба, глупость, серость,
бессилие и тонкости мои.
Когда бы муза сделалася стервой
да крикнула с издёвкою: «Смоги!»

И я бы смог отправить всех подальше.
И тех, кто передёргивать горазд.
И тех, кто равнодушен к честной фальши…
Терпел и стерпит спичи наши растр.

Нам много врали. Мы привыкли верить
ниспровергателям. Туды их всех в качель!
Утоптаны в навоз жарптичьи перья,
но всё-таки слышна виолончель.

Придумал я её сейчас, возможно,
последним глупым аргументом «за»
то, что Мир ещё не безнадёжен,
что лжи осколок вымоет слеза.

Как доказать, что человек… хороший
всем равнодушным, слушающим ложь?
Позвольте, я присяду на дорожку.
Я не скажу, куда мне невтерпёж.

Круизный лайнер «Сент-Луис»
покинет утром порт.
Чуть более девятисот
людей взойдут на борт.
Их ждёт опасный долгий путь.
От… чаяния полн
круизный лайнер «Сент-Луис»
предастся воле волн.

А накануне капитан
команде даст наказ
как с пассажирами вести
себя на этот раз.
Всего двенадцать из двухсот
не слушают его…
Плывёт, плывёт корабль от
опасных берегов.

Канал Английский позади
и курс взят на Бискейн.
Смеются, плачут и молчат
глаза: – А зохен вей!
Круизный лайнер «Сент-Луис»
для них последний шанс
спасти детей, спасти себя,
(всего уже лишась).

В салоне там, где первый класс,
сняв фюрера портрет,
гер капитан сперва хотел
открыть для них буфет.
Но позже он решил отдать
под синагогу зал.
Во всём евреям помогать
команде приказал.

– Гер капитан 3 3 Посвящается немецкому капитану Густаву Шрёдеру, который в мае-июне 1939-го года приложил огромные усилия, чтобы спасти 937 еврейских беженцев – пассажиров его круизного лайнера «Сент-Луис» от нацистского режима. После того как в результате обмана Кубинского правительства отказавшегося принять беженцев, а также после отказа президента США – Рузвельта, правительств Канады и Доминиканской Республики, вместо того, чтобы исполнить приказ вернуться в Гамбург, Шрёдер совместно с Еврейскими Общественными организациями, нашёл способ доставить беженцев в страны Европы. (В те страны, что дали согласие принять их). Те пассажиры, кто не сгорел в пожарах войны в Европе, потом до самой смерти присылали капитану письма и подарки. А после его смерти (в 1959-м году), спустя 35 лет, в Израильском национальном мемориале Яд ва-Шем, Густав Шрёдер был посмертно удостоен звания Праведник Мира. В послевоенной Германии ещё при жизни он был удостоен ордена «За Заслуги» (ФРГ). По разным оценкам после войны в живых осталось около двух третей пассажиров «Сент-Луиса». , спасибо Вам
за пищу и уют.
– Гер капитан, спасибо Вам.
Теперь нас не убьют.
Кубинским консульствам уже
заплачено сполна.
В круизный лайнер «Сент-Луис»
с размаху бьёт волна.