Елена Меньшикова - Слезы Гераклита

Приватный берег скоро: вот

Каменьями усыпанный альков,

Где свод высокий жар хоронит

И, словно печка русская, готовит.

Пирог – поспелый скорострел —

Уж пышет йодо-бромом:

Ты вышел из своих брегов,

Ты наслажденья брагу пьешь,

Я пью тебя – и восторгаюсь.

Здесь, в гроте василисков,

Нимфою нектар вкушаю:

Усладу на еду меняю и

Самоцветно растекаюсь.

Избыточные префиксы

Оракульно слепы, увы,

Наивностью возможны,

Пантагрюэльны и всеядны,

Но если алчешь и берешь —

На угощения ж скупишься —

Насытиться любовью сложно.

Пиры устраивают мудрецы,

А пресыщаются глупцы —

Инфанты или Сиды,

Бес-часные халифы,

Лукумно-испеченные,

Рахатно-неспешные и

Безучастностью ложные.

В пажи ленивцы не годятся —

Им незачем амурами питаться!

И мы найдем в кого влюбляться!

Насытиться любовью – никогда!

Лечу на завтрак, двигая волну,

Я перепрыгиваю глубину —

Я воспаряю, предвкушая…

Я с морем говорю – дышу,

Но иногда дышать я забываю…

Гоняя рыбок, уплывая в глубину,

Стирая память, ритм включаю.

Бедовая игра те салки:

Вверх нужно мне —

Им незачем туда:

Кольчуга их тускнеет

И кортики тупятся…

Мне важен разговор,

Чтоб завести мотор, —

И потому, конечно, я

Опускаюсь и болтаю:

Осалить я пытаюсь рифму

И марусь за чешую,

Движок включая дайвом,

И синь в себя впуская.

Я не дышу под покровами

Сладкой тишины и шири,

А рыб ловлю: себя гоню —

Тебя же забываю…

Сентябрь уж наступил —

Прохлады нет…

Под небом Турции – истома.

Ажурный выпил гор,

Но второпях и криво,

Вершины нет – как

Экскимо слизали —

Лишь кружева сосны

Под маревом томятся,

Иголками искрятся,

Напоминая о зиме

И елочном базаре, где

За решеткою теснятся

И ели, и сосна, и пихта.

Словом, все как всегда!

Декабрь не за горами —

Но здесь не до него.

Пока вот сентябрит

По-южному, колхидит:

Море золотится ленью,

Синь манит повозиться и

Покуражиться с волною,

Прохлада не нужна —

Бог с тенью: еще успеется

Под крышу и под зонт!

Ярило, жарь!

Жги галечную чушь,

Людскую чепуху и

Блажью покрывай носы,

Чтобы зевесовы потомки

Чихали от любви и

Чтили солнце!

Пират, я не люблю тебя!

Так, стегая словом наповал,

Как-будто приговор рубила,

Наина отвечала рыбаку, что

Чаровницы ради к пиратству

Обратился, а затем и к ведовству,

Гонясь за прихотью злодейки.

Ты ж карамельным шепотком

И натиском сломив осаду,

Посеял маяту, сомненья,

Но одарил второрожденьем.

Теперь я колдовству подвластна:

Могу вот тучи в узел затянуть,

Иль блажь за розу выдать.

Теперь же, если захочу,

Сама пиратом стану —

Тебя ж я больше не хочу!

Твое пиратство – напускное,

И лихостью – на два вершка!

Мне не нужна твоя луна,

Арабской неги поступь и

Страстный леденцовый рот,

И серебром звенящая серьга —

Я не куплюсь – уже богата!

И радостью полна от ведовства.

Пират, я больше не хочу тебя!

Охота мне самой открыть охоту:

Подамся, может, в Порту,

Или Летучему Голандцу

Сдамся с потрохами?

Глядь, подцеплю за жабры

Пятнистого трепанга

В костюме акванавта —

Ничуть не испугавшись тот

Бутылочку воды предложит,

Иль горсть жемчужин, откупаясь,

Иль связку свеженьких летяг…

Что делать с этим дарованьем?

Все взяв, любить влюбляя!

Шатаюсь по морям волхвицей,

Не рысью, но обугленной лисицей,

Слезу блаженной парки вздернув в ухо,

И научившись не хмелея пить,

Теперь я знаю цену жесту,

Товару, слову и сомненьям,

На абордаж беру я миги счастья

И больше не зову тебя Пиратом.

Едва лучи протянет солнце,

Я проверяю силу ветра,

Следя за парусами, наблюдаю,

Как шестикрылые пираты

Пикируют на волны,

Альбатросят – бродяжат

По тарифу звездной ночи,

Таксуя до небесной взвари,

Мчат путников беспутных

Чрез океан мятежной грусти

К Надежде босоногой – лихом.

Оставленной чаяньем чаек

Отчаяньем в пику надежде,

Я не зову тебя Пиратом.

Стыдливо горы заарделись,

И море шевельнулось бирюзою,

Барашки нижут нитки-четки,

Навязывая их никейно

Амиго-амулетами,

Веригами-браслетами,

Но смальта ускользает дрожью:

Любовь наяд уходит за бесценок —

Летучему братству нет дела до девок

В ареале муссонно-массонном.

Живя сквозным окаёмом

Вне красок и стрелок,

Лишь аллигаторы в силе,

Фрегаты при рыбке и дамке,

А флибустьеры в прикупе:

С джокером, с коксом —

Смолят мечтательно и хмуро,

Читая наизусть сонеты о Лауре.

Вы видели наяд, бродящих

По кайме прибрежной?

Неспешных и нагих, что

В горсть ракушки собирают,

Словно остраки Любви,

Оброки скорби, что море

Скупой слезою выдает,

Намекая о забытом долге?

Там, где волною обнимал,

Где семя, утекая в глубину,

В протеевы пещеры, и

С пылом шторм мешая,

Приливом возвращалось,

Где влага, бисером осыпав,

Вдруг уносила к Эвересту,

Иль африканскому нагорью,

Чертогам высохшим Тассили,

Где некогда дышало море и

Миксером взбивало волны,

Отодвигая в холод небеса, —

Здесь ныне отыскала я

Две пригоршни ракушек —

Крученых капелек моллюска.

А может это наши детки —

Залог нахальства и любви?

Вот только подросли и

В детство тянут, чтобы

Касаясь скола перлов,

Вспоминали как вместе

Колыбель качали и

Тишиной другого, вмиг

Взвиваясь, проникались,

А теряя высоту, погружались

В синеву, кутаясь в волну,

Что кокон распускала и

Плеском в кружева вплетала.

Чтоб лицезрея мелюзгу витую,

Иголки грусти суховейной,

Валежником безвольным

Растапливали память

И пламень стерегли

И качку зачинали,

Чтоб воды расходились,

И дрогнули колени —

И жертву принял бог.

Наяду встретив, не глазейте —

Уйдите прочь и не мешайте

Деве грустью наслаждаться,

Чтоб чувства возжелать смогла

И, вспенясь, раствориться.

И да – не бросайте мелочь!

Звон меди задевает

Наяды смуглой сердце,

Изнеженное блюзами сонетов.

И нет – роняйте лучше семя!

Уилл не возражал бы – сам

Пленял, веночки завивая…

Мне ленится, не можется, не спится —

Я вспоминаю…

Но честно: помнить не желаю

Ни лика, ни лица, ни блика —

Лишь ощущения кохаю,

Лелею забытье и растворенье,

Умиротворенье падшее мое.