Елена Меньшикова - Слезы Гераклита

© Е. Меньшикова, 2016

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2016

Две девицы как-то вышивали бисером под окном компа, мотая разговора нитки в разноцветные клубки, словесной чепухой друг дружке утирая слезки, смеясь над тактикой салтанов, что предпочтут всегда гвардейцев розе, бирюлькой утешались, и день клонился к ночи…

Татьяна Cавкина:

«Влюбленный волк уже не хищник, влюбленный волк уже пушистик.

– Я всё могу! – Молчать можешь? – Всё могу, молчать – не могу.

Если торопиться, попадешь не вовремя и не туда.

Интереснее всего заниматься глупостями с умными людьми.

– Главное в этой жизни не сдаваться.

– А я бы с удовольствием кому-нибудь сдалась.

– С удовольствием это другое дело!

Женщина сама выбирает того мужчину, который ее выбирает.

Женщина всегда загадочна ровно настолько, насколько недогадлив мужчина.

Всё измеряется в каких-то единицах и только красота – на глаз.

Вечное: У женщины нет правил, есть только настроение… Какое настроение такие и правила.

Вечное: Мы думаем, что нас любят из-за того, что мы хорошие, забывая о том, что хорошие те, кто любит нас».

Елена Меньшикова:

Лаконизм прекрасен, как Вы сами, чудесно не на глаз, а в глаз, и, чтоб без сглазу все обошлось, и красота та не увяла, творите глупости почаще, любите сладко и наслаждайтесь всем, чем только можно, без утайки.

Ах, Таня, милая Татьяна,

Знаю, любишь ты писать:

К письму неравнодушна,

Онегиным все бредишь,

Иного – дразнишь, бесишь,

А дышишь взморьем —

Таинственным и дико-хладным,

То может нам

Затеять книжку-переписку

В духе посиделок иль

Злословья школьном,

В жанре диалога из двух углов —

Москвы и Питера – о славе и

Бесславной женской доле,

Фаусте, бегущим Ахиллесом

За черепашкой ниндзя,

О нежности и незабудках,

Неунывающей Ксантипе,

О скифской удали Любви

И ускользающей юдоли,

О колыбельке одиночества

И балагурстве быта,

О великом здравом смысле,

Хромающем на две лопатки,

Коварном Жиде-унисексе и

Милом дамском счастье

В морщинках радости и

Паутинках лукового горя —

Лукавого и лукаморного,

Свингового, гламурного,

Глазурно-иллюзорного.

Татьяна, милая, представьте:

Как зазвучали б наши голоса

С орбиты, журча насмешливо,

Смешили б бога и поднимали

Градус сердца людям?..

Татьяна Савкина:

Ну ничего себе, какие предложенья! Сколь пышен пафос и роскошна мысль! В душе моей, однако, есть сомненье: быть может, лучше бы мы просто напились? О нашем, девичьем, мы в жанре диалога из двух углов слилися бы в бокал, рубиновым стеклом он понемногу светил бы нам и сладко утешал?..

Елена Меньшикова:

Так утешенье заметно будет только нам – лишим других мы лицезренья каменьев падишаха и танца сорванных муаровых платков – оно нам надо, чтоб сыпались упреки в эгоизме и экзорцизме?

Татьяна Савкина:

Спасибо! Мне никто не присылал более ясных и внятных предложений, чем ваше! Женщины мыслят конструктивно-поэтически, это факт. Однако, моя дорогая, Бог не отметил меня поэтическим жезлом, поэтому со стихами у меня никак…

Елена Меньшикова:

Милая Татьяна, для разговора мысль нужна, а ритмичность речи придет сама: поструйно, тихо, многолико.

Татьяна Савкина:

А кто же будет книги паковать в коробки, короба и чемоданы, народы обеспечивая главным и нетленным? Несчастье в том, что я сбежать мечтала бы в муаровые дали, но долг зовет меня остаться в мире бренном…

Елена Меньшикова:

Ах, Таня, не мудри: уж переписка полилась – дай протечь водице! Шепчи и смейся о влюбленном волке, броди по далям хоть с комодом, хоть с котомкой – уж песня наша завертелась, крутя воображенье, меняя настроенье.

Татьяна Савкина:

О да, пожалуй, как-то незаметно… Но я прошла сегодня, милая, двенадцать километров, выгуливая двух принцесс подруги-королевы, уехавшей за визой в город ваш надолго, оставив мне детей на воспитанье. Прощаюсь, ноги отпадают! Каменьев падишаха не собрать мне!

Елена Меньшикова:

Ступай по звездам – спи – смотри не заблудись в алмазах!

Фетхие. Марина шелестит к закату, собирая яхты.

Август сушит снасти и ленью устилает бухты.

Мы ж утопаем в blumarine – бескрылые,

Оставив ветер в солнечном заливе.

Фиестой флагов привечая,

Марина морщится закатом,

Сиестой собирая яхты, ялы,

Обрекая на поклоны плеском

Ликии пастораль и паству —

Цезарю мостки бросает,

В шелка авгура облачая

И Августейшим нарекая.

Безлично рыбой ликовать

Эгейскому помору свычно:

Ликийцев пеленали игом,

Марины дух смиряя лихо.

В колонии без цезаря никак —

Жар Август устилает бухту,

Высушивая снасти ленью,

Кальмаров нити распуская

И невод штопая форелью.

Залив нимфеткой розовея,

Как Немо поцелуя ждет, а

Мы, робея флердоранжем,

В пингвиньих манишках —

Бескрылые, сытые жаром,

Мы утопаем в blumarine,

Посеяв хвостики иста

И ласты, и ластики зюйда

В лагуне винтажной sunsete.

Марина нежится шейхой,

Мечтая о златых кефалях,

Пингву качая в морщинках,

Рекою нам лимфу спуская…

Шум моря хмель сосны разносит —

То Посейдон подружек собирая,

Своим дыханьем обжигая,

Детишек в люди выпускает

И даром разума лишает

Стрелами хвойного духа,

Внушая влиться в верть:

Эманам глазки строить,

Вином услады упиваться

И быть, но не казаться…

– Что делаешь?

– Синю глаза.

– И как?

Вот кружева плетет волна,

Индиго разбавляя бирюзой.

Вот влага складками кося

Топорщит горизонт, тунику

Юбкой обращая, и, на ветру

Живым гофре шаля, гоняет.

Но гребни волн пускай

Считает кто другой —

Мне нынче не досуг:

Без гребешков малюю,

Лазурью поминаю…

Я вспоминаю, что

В локонах твоих

Как стылый жемчуг

Морские бусины качались

И капать не решались…

Я вспоминаю невесомость,

Безгласие и тела немочь,

Жаркое дыханье кварца,

Плеск, тени сень и течь,

И растворенность меж,

Без удержу и спросу без…

Я помню чистоту небес —

Купель без ворса облаков.

Я вспоминаю синь от берегов…

– Как глазки?

– Брызжут!..

Насытиться любовью – никогда!

Лечу на завтрак, двигая волну,

Я перепрыгиваю глубину —

Я воспаряю, предвкушая…