Елена Меньшикова - Слезы Гераклита

Я подожду – и все сотрется:

Останутся лишь тени,

Силуэт и плеск качелей

Прозрачно-синих,

Призрачных, сквозных,

С которых мы стекались ниц и

Атомарно расходясь сходились

В Протеевой купели,

Брызгами роднились.

Мне ленится, не спится – и

Чуется как разливается волною,

Цикадой тихою, береговою,

Та благодать, что в нас роилась,

И, галечное ложе обращая в трон,

Всевластье царское дарила и

Распускала нить за нитью

Гнев, возраст, стыд и боль…

Все шепчет благовестом,

Запойным хрустом,

Мне ленится от треска.

Струится ртутью море,

Искрясь скользит и замирает,

Прибоем вот вздыхает.

День в ночь сползает

Цикадным хмелем —

Звон гулом прирастает,

Мечты Кабирии, взбив пухом,

Ссыпает звездной солью,

Дырявя купол мрака, но

Восполняет улетным треком,

Гудзонским пересвистом и

Орлеанским back-вокалом.

Мне ленится, не спится —

Но знаю берег дальний,

Где не слышны цимбалы,

Волна там взаперти лагуны

Читает сказки о Салтане и,

По запросу, Алишера Навои

Тому, кто на кураж отважится,

Устав от бумеранговых течений,

На изразец потертый вступит

В тень сводчатого грота, и где

Железные оксиды буро-бурно

Слезами разбавляют негу.

Когда ж стихи сойдут на нет,

Рефрены заплутают

В тропинках окаемов и

Плоть свободою уймется, и

Шалая Арина, усомнившись

В полезности скандала,

Вздернет турбулентность

Вязью вальса, фарси, сонета,

Скинет смит и вессон штилем,

Я поплыву назад – к цирцерам,

За перепевом

В трескучий вереск,

Неугомонный твист,

Чтобы тревожилось и снилось,

Чтобы моглось и сбылось.

Однако, ленится —

Ликея пряная, сонливо…

Да, вместо мух здесь осы,

Что сами от цикад хмелеют.

Все шелестит и еле дышит,

Шаманит и журчит,

Звенит, скворошит.

Слетев с Кузнецкой горки,

Уткнулась в ширму храма —

Не Цельсия, но Клейна, и

Пробежалась по Никольской

Как по горбатому Эфесу – все то ж:

Народ и муляжи, туристы, сплин,

Отчуждение и солнце —

Ничто не изменилось,

Никто не заменим.

Но вместо камня керамика

Скользит, сквозит щербиной,

Да скамейки частоколом

Делят авеню, где

Жизнь бурлила

Как в Эфесе древнем,

Пенясь и дыша запойно,

И продолжает накипать

Торговлей, ленью, спесью…

Чего же не было в порту – так

Это шелеста березовых монет.

Лишь злата звон открывал

Всем двери и ворота:

Меняльным треском рвал

Философский флер с

Городских вершин,

Скрывавших граждан

От дождя, пиратов, дури,

И с досократиков огня,

Что в байках мифа

Схоронили лихом

Слезы Гераклита.

Суббота исходила

Дюжиной чертей,

Творила заговоры – а

По утру дождем умылась —

Видно, быть скоро октябрю

Унылокюхельно и зримо.

На сломанные пальцы

Разве можно наступить?

Ступить не пошатнувшись болью?

Возможно ли не выть?

Иль должно нам Ассолью:

Рыбкою кружить

И тешиться юдолью?

Доколе нам хвосты рубить

Ради любви?

Зачем ломать комедию

Пред всеми?

Кому-то врать, кого-то злить,

Себя дарить и всем не верить.

На даром ломанных ногах

Бездарно шалостью шагаю —

А мне б летать: не выпью —

Чайкою голодной, в кураж,

Как в штопор, заходить

На луч закатный солнца.

Без ломки и притворства

Хотелось просто быть,

Не торопясь под рампу света,

Без воя не метаться кысью,

Не суетиться мотыльком,

К ожогам не стремиться,

А просто быть…и раствориться.

Но если я стихами задышала,

То мысли все свои верну:

Пифийской девою воспряну

И на пуанты ломаные встану.

Рассыпаться нам в прах не должно —

Кто звездам отошлет приветы и

Одуванчиковую пыль на праны

Разберет, латая ноосферу?

В луга вселенной на откорм

К Филоновским квазарам

Кто человечество отпустит,

Бозон в бизона обращая?

Как без этюдов Рериха

Слез Гималаев не увидеть,

Так без клавира Баха-Шнитке

Плач нибелунга не услышать,

Симфоний Куросавы не понять.

И пеплом рассыпаться рано —

Быстрых разумом невтонов

Еще рождать и маргаритками

По континентам высевать!

Так мы Прилепину ответим —

Кострище деткам ни к чему.

Взовьемся! Лишь отдохнем —

Кабирью вспыхнем улетая.

Я отключить хочу весну —

Но синью исхожу и не могу.

Иль океана через край

В моих карманах, иль

Снова сердце зашаталось?

Да, океан! Распластан!

Да, голубит! Зияет ultra.

Буравит далью, бесит,

Манит сияя и вскипает.

Что ж делать с этим?

Задыхаясь жить!

Флюидами следить,

Чтобы бродила синь и

Ксанф не спился часом,

Заливы б не скисали,

Пассаты сном не стыли

И манту гнали косяками,

Моря сбивая сбитнем.

Маячить одноглазо, бдить,

Чтобы штормило изабеллой,

Легко в Бермуды занося,

Стреножив фиолентом.

И чур, без дыр, без речек!

И, не стекая в решето

Ни альфа, ни омегой,

Бить явью через край,

Выплескивая краем

Гамму крайне нежно,

До края Клейна стали.

Зрить, плавя лазуритом!

Один был тих и плутоват,

Другой решителен и нежен.

Ночной каприз дрожал от тени носа,

Бесстыдство дня краев не знало.

Один набросил шалью рубаи,

Другой же пеленал волной,

На шепот времени не тратя,

Раскачивая люльку так, что

Море в берега мои входило

И становилась синью я,

И наша квадратура былью.

Мне муэдзинова дуэль,

Как минаретный вокализ,

Нужна как морфия праща,

Как голубиная волна, что

Изумрудами степует берег,

Что блюзом байки травит

И очищает стыд от крапин,

Кидая вал за валом, в винт,

Морфеевы качели лентой,

Сталь зонгов обращая Летой.

Словить клина нужда была,

Чтоб враз отпустить узду,

Чтобы избыть вой лиха,

Стравить трефовый крап,

Достать игольчатых ужей —

Столочь шрапнельный визг

И мысли в Африку пустить

За страстным ритмом конга,

Чтоб наконец тебя забыть,

Клин выбить и зашить, и жить,

Но без тебя, мой Абу-Грей,

Беспечный бог морей.

Словила ветер, управляла тягой,

Крутила винт, в залив спускаясь,

Парила снова в небесах, бросая

Горсть за горстью скорбь

И маяту как шелуху,

Как чешую чужую,

С качелей солнца,

Сыпью в рассыпную,

Радугой свистя и зависая,

В объятья бухты не спеша и

Паутинку свить мечтая из слез,

Что были и прошли муссоном,