Елена Меньшикова - Слезы Гераклита

Сплести крест-накрест иль

Завить нулем: чет-нечет,

Но все чаты сбросить

Над мертвым морем,

Над Олюдениз,

Над пропастью тебя…

Но ветер крылышки сложил —

И я послушно вниз:

На милость воробьям и джекам,

Без паутинки и сетей, но

В кружевах из света.

И снова в Фетхие лазурь разлили:

Фламинго пропись штриховали и

Линовали небеса, теряя по заливу

Перья, что лепестками яхт в порошу

Голубых корундов марину обращали

И, вспарывая гладь по прихоти анют,

С миндальной легкостью лукавства

Разбросавших фисташки и кунжут и

Расплескавших мускус вместо масла,

Зевак ловили, потрафляя романтизму,

Как Ося с Кисой надувая простаков,

Как Сойер снимая пеночки с наива,

Желая получить за оперенье рыбку.

Хотелось тишины тебе —

Теплой и белой, а к ней

В придачу влажных губ

И смелости ладоней, чтоб

Шумный заслонили день

И ночь впустили днем.

Но тихо-тихо между

Нами не станет.

За шалыми губами

Мы спрячем мир на время,

Чтоб не блажил и не мешал,

Чтоб день включая выключал,

Мы с ночью разберемся сами:

Чья иноходь под стать снежинкам,

Чья морось губ рассвет пугает,

Чей жар буржуйку заменяет и

Кто немеет, лишь стают тени,

Робея истрепать впустую

Мозаичность в свете.

Скучайте ладонью,

Грустите очами,

Сияйте все дальше,

Как можно больше,

Как можно чаще.

Хорошо, что меж нами

Тихо-тихо не бывает.

Звезды зажигая сами,

И рдеем, и горим, и реем…

Жаль только искру

Безволия – толику:

Трескаясь жаром,

Мы высыхаем

Песками зыбучими,

Шелестом скуки,

Ковылкою лени.

Так тишину мы теряем

Меж делом, меж светом,

Между прочим, меж нами.

Не надо в прошлое стучаться —

Там нет дверей – сплошные косяки.

Зачем же нам глухие катакомбы,

Когда идут дожди и

Капли морем дышат и

В неводе тунца приносят?

То осень плещет Сингапуром.

Что в Сингапуре? Дождь.

Стоит стеной и шелестит,

Включая принтер струйный,

Укладывая жемчугом в корзину

Былое, небылицы и мою уссию.

Не надо дергать ручки, ища ключи,

Хитрить с отмычками – пустое…

Но это если Сингапур твой – ты.

А если прошлое иное —

Тогда смелей за косяки!

Коль о любви молчать в войну,

Сопеть, закусив губу, то – когда

О любви писать, как не в войну?

Гашеная луна войной заметней —

То не вина войны – любви истоки.

То тактика поэта – дар Гигальмеша,

Введенный греками в обычай,

Гомером признан за авгура,

Стрелами скреплен,

В сан облачен

И в раку вставлен.

В чаду вестей, известки ада,

Когда святая ложь от страха,

Срывая струны скрипке,

Вчерашнюю курсистку

Обращает папироской —

Воробьиным дымом, то,

Свинтившись, фрико-фокус —

Кривое отраженье – сатанея,

Пускает болеро в канкан

Ужами скорострельно,

Окурком заменяя

Пьедесталы Пасхи.

Тогда любовь и пьют,

И вьют, и выжигают

Луны на запястьях.

О любви писать в войну?

В чаду, когда и гнев, и ложь

Стегая прахом, плетут уздечки,

Тогда любовь и пьют, и вьют.

Не слыша ропота баталий,

В словесной пыли из лузги

По звонким улицам брели,

Касаясь пальцами друг друга,

Мурашкам открывая двери,

Лукавства семечки бросая,

Немея в хладе от жары,

Что путала и мысли, и следы

На плачущем асфальте – мы

Плыли средь суеты войны,

Сквозь сволочь, склоки и Атаки

В огнях рутины, и ловя волну.

Иль о любви молчать в войну?

Фугасы и осколки рвут язык,

А ты немеешь безрассудством?

Всплеск, отражения круги?

Была ли то влюбленность?

Не знаю, но кругом – война!

Повсюду смерти гарь и злоба,

А ритмы вскачь несутся:

Без свиста, без кнута,

Без страха оступиться,

Устроив сердцу гонки,

День с ночью перепутав.

Любовью трепетать?

Вы часом не больны?

Померкли разумом, грибы

Мерещатся в шрапнели?

Но равнодушье окрыляет,

Инфою ритмы укрепляет и

Сносит в поднебесье скачки:

Атону под огнестрельные лучи,

И Одину на службу – так,

Битом множа рать и

Битые часы сдаваясь,

Нас рекрутирует любовь:

В войну войною и воюя, и

Мы стреляли мурашами,

Войны не замечая.

Так о любви шептать ли?

И как писать в войну?

Погашенной луною!

Дыханье перекрыло:

Измяв свое геройство,

Стал страшен явью явно.

Я не забыла, и помнить

Не желая, стираю потому.

Незримо зримым был,

Но источив обман муара,

Ты наготой стал неприятен:

Пустой от порока шелухи.

Героя нет – нет и любви.

Поди, поди…

Опять под свист

В тоннель брести —

Там очередь и снова эхо:

Блажь и сиротство.

Вопросов нет —

Ответов тоже.

Героя нет! И анти

Мне не нужен тоже.

За нулевой отметкой,

За отрицаньем белизны,

За низверженьем чистоты,

Не видим Антиной, увы,

Не Ной – фигляр немой.

Антигерой – пустышка и пустяк,

Невидим без, различен – всяк.

С приставкой анти мне

Не дышать: охоты

Нет до вздохов…

В сумеречной зоне бытия

В тревоге и прожилках

Иссиня-грустных я,

Радостью стекая,

Вон рифму изгоняя,

Митре жертву принеся,

Вышла на тропу войны,

С утопией покончить дабы.

Закончилось стенанье,

Забытье, нытье, безделье —

Словом, чепуха и грезы девы,

Что пылью-чушью зачихали,

Свернули измы в экс-фольгу —

Все, от мечтаний до метаний.

Любовью поблажила,

Зажгла и выдула

Все свечки – разом.

На войне как на войне:

Томясь, ты проиграешь!

Но призраки любви не спят,

Химерами сраженья длят и

Сумерками душу заполняют.

Ты обернуть хотел все сном? Смешком?

Коль ты пленен, зачем стыдишься плена?

Не исчерпав, едва вкусив, ужели подавился?

Так сквозняком заходит драма: без спросу,

Облетая дом, шаря по углам, пуская воду,

Зевая, нарушает тишину событий,

Заваривает чай с ленцой и мятой,

И, зависая чайкой над столом,

Вопросом липнет к чашке.

Ты обернуть хотел все сном?

Опять? Назад? Да сколько можно?

Посадить в беспамятства лукошко?

Крутануть по барабанным перепонкам

Белкой, чтоб загудел тот сон, завыл и

Стрелкой вылетел в трубу, не смея

Замахнуться на игру на флейте

Ноктюрно-водосточной?

Ты повернуть хотел весну?

Захотел пройтись смешком?