Артур Аршакуни - Первичность ощущений. Песни, стихи и сказки

– Как нет? Как это нет? – испугался Эдельвейс. – Я летел-летел к тебе, а ты не хочешь воспользоваться моим могуществом?

– Спасибо тебе, – поклонился Антуан Нонсенс, – но не надо мне твоего могущества. У меня есть самое сильное оружие – правда.

– Но почему?

– Потому что правда всегда побеждает.

Эдельвейс в нетерпении затопал ногами.

– Слушай, мой мальчик, – сказал он, – мы же с тобой не в диспут играем на тему «Историческая правда, или Правдивая история». Я о другом. В сказке ты или не в сказке, но неужели ты не понимаешь, что через несколько минут тебе не понарошку, а на самом деле отрубят голову! Чего же ты медлишь? Решай!

Антуан Нонсенс склонился к Эдельвейсу, посадил к себе на ладонь, выпрямился вместе с ним, печальными и серьезными глазами посмотрел на него и сказал:

– Я хочу, чтобы все, что случится сегодня, случилось на самом деле. И ничего более того. Хорошо?

Эдельвейс долго не сводил с него своих глаз, потом вздохнул, пожал плечами и снял шляпу.

– Ладно, – сказал он.

Потом вырвал волосок из своей серебряной бороды, дотронулся им до большого пальца Антуана Нонсенса и торжественно возгласил:

– ДА СЛУЧИТСЯ НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЕ, ЧТО СЛУЧИТСЯ СЕГОДНЯ!

Послышались шаги стражи, и заскрежетали замки на двери темницы.

– Прощай, Антуан! – воскликнул Эдельвейс, надевая шляпу. – Я сделал все, что мог, но оказался бессилен помочь тебе. Ведь все, что случится – случится, хотим мы этого или нет. Даже в своих мечтах ты не отступаешь от правды!

– Правда – мать мечты, а ложь – ее мачеха, – улыбнулся Антуан Нонсенс.

– Прощай! – крикнул Эдельвейс, вырывая серебряный волосок из своей бороды.

– Прощай, – только и успел сказать Антуан Нонсенс.

Раздался серебряный звон, и разноцветные лучи поплыли по комнате. И, когда железная дверь со скрипом отворилась, из-под ног начальника стражи Принципона вылетел маленький серый воробей.

– Тьфу, пропасть! И тут летают, – сказал Принципон и, ударив саблей по плошке, разбил ее. – Так ты не придумал ничего, кроме правды?

– Нет, – ответил Антуан Нонсенс и улыбнулся, хотя глаза у него были печальные и серьезные.

– Тогда тебе отрубят голову, – сказал Принципон и почесал свой багровый нос, – после того, как ты предстанешь перед Ихними королевскими величествами.

И стража вывела Антуана Нонсенса из темницы, усадила в черную, закрытую наглухо карету и доставила в королевский замок.

4

Гости давно уже были в сборе, в нетерпении ожидая, как сам король Апогей Первый приговорит Антуана Нонсенса к смертной казни. Радостно потирал руки Дрозофилл, ехидно улыбались по очереди Жеглине и Неглиже, прищелкивал пальцами от удовольствия Монпегас, цокал языком и вращал глазами, притворно сокрушаясь, иностранец Декольтини. Скрипел пером в своих мемуарах Главный Критик Кляузиус, а магистр Спектрограф задумчиво теребил свою бороду.

Стража вывела Антуана Нонсенса на середину зала и поставила перед троном, где восседала венценосная чета – король Апогей Первый и королева Амальгама.

– Господи, – пробормотал король Апогей Первый, – обветшала-то как гордость наша… Исхудала…

– Ну, – сказала с расстановкой королева Амальгама, – придумал ты в мою честь что-нибудь, кроме правды?

– Нет, – сказал Антуан Нонсенс и улыбнулся, хотя глаза у него были печальные и серьезные.

– Казнить его! Отрубить ему голову! Нечего с ним чикаться, – чик – и все! Возиться с ним, уговаривать, – не маленький! – закричали все хором.

– Голубчик, – сказал Антуану Нонсенсу король Апогей Первый, незаметно подмигивая, – ну придумай ты для нее что-нибудь, а? И все будет хорошо. Твори потом себе на здоровье, а нам на гордость… А? Ну, хоть какой-нибудь паршивый комплиментик!

– На свете нет ничего прекраснее правды! – воскликнул Антуан Нонсенс и гордо вскинул голову.

Ибо он был Настоящим Поэтом.

Король Апогей Первый вздохнул. Этот человек положительно сам кладет голову на плаху!

– Я не волшебник, я не волшебник, – пробормотал он и хотел уже дать знак палачу в капюшоне приступить к исполнению своих обязанностей, но тут Антуан Нонсенс поклонился и сказал:

– Ваше величество, могу ли я узнать, кто стал победителем конкурса?

Король Апогей Первый пожал плечами, а королева Амальгама замахала веером.

– Э-э-э… Ваше величество, победителем объявлен наш гость, поэт-модернист Декольтини, – подсказал Главный критик Кляузиус, а королева Амальгама еще чаще замахала веером.

Поэт-модернист Декольтини привстал с врученного ему именного унитаза и поклонился присутствующим под бурные и продолжительные аплодисменты.

– Ваше величество, – сказал снова Антуан Нонсенс, – не соблаговолите ли вы услышать лично выступления всех этих достославных мастеров?

– Нет, нет, казнить, казнить! – крикнула королева Амальгама, покраснев от досады.

– Ну конечно, казнить! Ну, сколько можно тянуть? – закричали гости.

– Для того, чтобы восторжествовала истина, ха-ха! – расхохотался Главный критик Кляузиус.

– Ну, Гамочка, давай послушаем, – сказал король Апогей Первый, – мне это весьма любопытно.

Гости выжидательно замолчали.

– Нет! – заупрямилась королева Амальгама. – Вот казним, тогда послушаем.

– Ну зачем нам портить себе настроение и пищеварение до кучи перед чтением стихов? – поморщился король Апогей первый. – Тем более, так сказать, последнее желание приговоренного… А?

Гости осторожно захлопали.

– Э-э-э… Пусть, Ваше величество, это будут показательные выступления, – подсказал Главный распорядитель Террариум.

Королева Амальгама подумала, надув губки, и согласилась.

Гости закричали «Виват!»

Главный Распорядитель Террариум стукнул в пол палкой с набалдашником, выкрашенной под бронзу, Главный музыкант де Триоль взмахнул оркестрантам дирижерской палочкой, раздались чарующие звуки любимого произ…

– Стоп, стоп! – замахал руками король Апогей Первый и даже привстал с трона. – Опять этот мужицкий вальс? Фи! Отстали от моды, стыд и срам! Сыграйте что-нибудь поновее – хоть что-нибудь аллейное, что ли…

Главный музыкант де Триоль перелистал все свои партитуры, потом отложил их в сторону, долго внушая, напевая и насвистывая что-то своим подчиненным. Оркестр с трудом преодолел первые такты «Миллиона алых роз» и сконфуженно замолчал. Де Триоль, меняя на лице все цвета радуги, упорхнул разыскивать партитуру.

– Ну-с, начинайте же! – нетерпеливо сказал король Апогей Первый и пробормотал под нос: – О боже, какая провинция…

На середину зала вышел поэт Дрозофилл. Он упал на одно колено, откинул назад прядь волос со лба и пропел: