Владимир Безбожный - От старости к молодости. Стихи. 1957–2016

Иду в эту ночь,
Дед Мороза чтоб встретить,
Подарки помочь
Донести малым детям.
А может в ударе
И мне он подарит…

Не надо конфет,
Леденцовых лошадок, —
Зайду сам в буфет,
Где такой же подарок.
Он дал бы немного
Стихов мне в дорогу.

Мы рвём листы с календаря
Своей безжалостной рукой…
Так день за днём, порою зря,
Текут года в века рекой.
Ревёт она, когда дожди,
Плетётся тихо в жаркий день,
От бурных рек опасность жди,
От мелких – чаще видим лень.
Вся жизнь людей фонтаном бьёт,
Когда в душе сплошной полёт.

Из сотен тёмных окон
Горит одно – у нас:
Поэт с трудом по строкам
Здесь пишет спецзаказ…

Под сонный свист коммуны
И вздохи мне в укор,
Я Музу бью по струнам,
Веду с ней разговор.

А веки, словно шлюзы,
Хотят закрыть глаза,
Но их стотонным грузом
Я двигаю назад.

Стихи почти готовы,
Братва спит мёртвым сном,
А я за рифмой новой
Пускаюсь в ночь бегом.

Не жизнь, а море по колено
Пьянчужке в развесёлый час,
Им выдаётся в винном плене
Свинячей этики запас.

Народу много – он такой хороший,
Стоит толпой, укрывшись от пороши.
Трамвай пришёл и я, подобно ноше,
Людской рукой был в двери вброшен.

Сдавили здорово меня, не скрою,
Подвесился аж на толпе, не стоя…
Но лучше быть раздавленным толпою,
Чем одиноко умереть в покое.

Гудит сквозь треск печурка,
А мысли о былом:
Сидел, как я, наш Шурка
И нежился теплом.

Готовил здесь поджарки
Счастливейший юнец,
Но в сорок третьем жарком
Сразил его свинец.

По жизни шёл немного,
Всего семнадцать лет, —
В песок свела дорога,
Где тёплой печки нет…

Идёт, снега раздвинув,
Двадцатая весна.
А мать, как в ту годину,
Притихла у окна.

Прошли года страданий,
И слёз она не льёт,
Но ноет в сердце рана,
Всё в тайне сына ждёт.

Мороз стоит трескучий,
Весь город от него продрог.
Он сжался мёрзлой кучей,
Укрылся в иневый полог.

Трамвай ползёт под скрежет,
Пронзает напряжённый слух.
Народ мелькает реже, —
Мороз захватывает дух.

И мы, под ветром жгучим,
Полусогнувшись, все в бегах.
Тяжёлым зимним тучам
Нашлась лежанка на домах.

Краснея от мороза,
Вдруг солнце улыбнётся нам,
И сразу, будто розы,
Плывут по блёклым небесам.

Суров и твёрд седой гранит,
Не вымолвит ни слова.
Он имя громкое хранит
Василия Серова.

Одна снежинка за другой
Скользят по гладким скулам,
Десятки лет молчит герой,
Как пред ружейным дулом.

Тогда в свой смертный, грозный год
Он вынес пыток муки,
От боли и других невзгод, —
Не шевелились руки.

Он с раны кровь не мог стереть…
А снег сметёт ветрило.
Герою памятник за смерть, —
Людской любви мерило.

Солнце ко мне заглянуло в окно,
Гневом играя в глазах.
– Как, ты всё спишь, – возмутилось оно, —
Время светить во весь мах.
Встань, не до неги постельной сейчас,
Время будить нам сердца,
Время отдать миру света запас,
Жизнь просветить до конца.
Бодро вскочил я с кровати своей,
Выпил поэзии сок…
Ринул за солнцем, оно мне: – Смелей!
Рядом с ним встать я не смог…
Трудно стихами народу светить,
Надо, как солнце, сияющим быть.

Я ждал её так много лет,
Искал в садах, у сонных рек.
Один всегда встречал рассвет —
Не шёл ко мне тот человек…

Она росла в туманной мгле,
Средь острых гор или лугов.
И как же можно было мне
Найти её в морях цветов.

Но вот пришла любви пора
И свёл нас шумный институт.
С горой не встретятся гора,
А люди все своё найдут.

Спасибо вам, мои пути,
Тропинки узкие меж гор,
За счастье с милой мне идти
Отныне в жизненный простор.

Солнце ярчайшее
С красною розой,
Серьги редчайшие
В полдень морозный
Милой подружечке
Были подарком
В свадебной кружечке
С праздничной аркой.

Так у студентиков
Издревле было:
Нету презентиков, —
Мимо проплыло.
Вечно голодное
На сто процентов,
Но ультрамодное
Счастье студентов.

В наш век, когда космос разведан,
А дети не слышат разрывов гранат,
Бандиты, кто доллару предан,
Войной гордой Кубе грозят.

Но твёрд голос Фиделя Кастро,
К защите страны он зовёт:
– Довольно, терпели мы рабства,
Кубинцы – свободный народ!

И вмиг от Гаваны вдоль моря
Штыками щетинится Куба.
Кто жаждет послать сюда горе,
Останется точно беззубым.

Пусть зреют тростник и бананы,
Пусть беды пройдут стороной,
Пусть солнце, катясь над Гаваной,
Прольётся теплом над страной.

Над кипящем в валах океаном,
На гранитной высокой скале
Приковал Зевс собрата титана,
А орлу приказал на заре
Бередить каждый день его раны.

Гневный Зевс, над землёй грозно рея,
Видеть мог, что народ возмужал,
И по жизни шагает смелее.
За огонь, что титан им достал,
В злобе он приковал Прометея.

Капли крови за счастье народа
Из груди звонко падают вниз
И на скалах седых позолотой,
Ещё ярче, чем гордый Нарцисс,
Расцветает призывом: – Свобода!

Здравствуй, заснеженный город,
Здравствуй, мой домик родной,
Вечно в глазах моих молод,
Хоть и со ставней одной.

Здесь босиком проплясало
Детство с беспривязным псом,
Юность шальная настала, —
Грусти не чую о том.

Выше поднялся ступенькой,
Юноша, больше не хнычь,
Люди зовут уж не Сенькой, —
Робко: – Семён Владимыч.

Вырос высокий, да знатный,
Первый девчатам жених.
Сердцем вот жаль только ватный:
Детство меняю на них.

Космонавты – народ межпланетный,
По просторам Вселенной мы мчим,
Путь в миры открывая заветный,
Доберёмся до звёздных пучин.

Мы на Марс полетим, на Венеру,
На Нептун, где немало чудес…
Всю Вселенную нашу измерим
И познаем законы небес.