Андрей Драгунов - Past Continuous Tense. Избранные стихотворения

С воспоминаний и с этого слишком серьёзного текста
всё начиналось… Я жил не взирая на возраст,
перебирал положенье вещей и себя – на бумаге,
строил корабль и плыл в неизвестность.
Переплывал залив в самом узком месте,
не оборачивался, если было худо,
терял друзей (в обоих смыслах),
чернил бумагу, думал о чувствах.
Громоздил слова, слушал речь с изнанки.
Задний ход винтам не позволял сроду,
заходил к тому, кто еще остался,
но не пробовал дважды войти в воду…
Из того, что было, я помнил лица,
из разговоров – смысл вкратце —
разобрав скворечник любимый, птица
предпочитает не возвращаться.

Перейдя за мост я думал о людях,
у которых есть рубль в кармане,
(как это было всегда) … В омут
головой кидаясь – нужно с ногами!

1
Я пишу это ночью в пустом гардеробе, один,
за закрытым окном, закрепив уходящее чаем.
Светлый дым поднимается… Термос – и он господин,
ограничив пространство тепла металлическим краем.

2
Где-то полночь справляют, как будто уже Новый год,
до которого столько ещё, что хватило бы многим.
Где-то есть гражданин, что, открыв перекошенный рот,
ковыряет слова, согревая озябшие ноги.

3
Ночь стоит за окном, как стоят за стеною часы,
как шуршат занавески, не двигаясь с места, на окнах.
Как стоят на морозе, меняя окраску, носы,
отделяясь от лиц, оставляя безносыми в стёклах.

4
Время – ночь. И погода такая, что вряд ли тепло
опоздавшим к автобусу на остановке конечной —
согревают подъезды, дыша в лобовое стекло,
растворяя стекло, как огнём растворяются свечи.

5
Перекрыты дороги, и фразы звучат через «мать»
милицейских кордонов – спиной к перекрытым дорогам.
И стучащих в стекло мотыльков я стараюсь поймать,
потому что зима, потому что замерзнуть – недолго.

О! эта зима:
слякотность снега,
настороженность бега
по льду. Пустые дома —

все уехали к югу:
жильцы, гувернёры, служанки,
взяв только санки
и летние письма к друг другу —

скудный багаж —
надежда вернуться до срока:
пустая морока,
совершая подобный вояж…

Остановки в пути —
мокрый снег, гололёд.
Ветер жалобней птиц – перелёт.
Крошки птицам – в горсти.

Холодно здесь,
леденелый подъезд —
полустанок, разъезд —
нежданная весть…
Одиноко в дому,
где гуляет погода —
больше времени года —
совсем одному —

ощущенье слона
в зимнем городе —
мёрзнет, вроде бы —
это зима!

Я как рыба в стекле, за которым лишь комната и
слабый свет от окна, сквозь немытые – пятнами стёкла —
различаю едва в полумраке твои кругали
по периметру комнаты в тапках, подошвой стёртой.
По немытым полам, пожелтевшим от чая и слез,
ограничившись комнатой и темнотой коридора,
ожиданьем любви, поцелуя, нечаянных грёз… —
ты стояла внутри, за стеклянной коробкой, Пандора.
Даже если, когда от тебя оставался лишь дым,
запах ветра, дешевых духов, сигарет, анальгина —
ты всегда уходила в ту часть полуострова Крым,
за которым лишь море, лишь море и черная глина —

я тебя ощущал, нет, скорее, я видел тебя
в отражениях темных зеркал в черноте коридора…

Деревья приветствуют гладь залива
ровным шелестом листьев. Момент прилива,
раздраженье луны в накативших волнах —
на песок, на гальку. Тяжёлый воздух
в мелкой сетке листов пробивается к молу,
отягчённый дневным гудением слова…
Пальцы трогают воду. Песок на пальцах
напоминает приезд скитальца —
на берегу. Одинокой мачтой
качается пристань – ответ к задаче.

Двери хлопают, не оставляя дыр,
даже в пыльных окнах, в густом заборе.
Вооружившись сознаньем дыр
позвоночных статуй в смешном уборе —
я пишу эти строки. Вокруг жара.
Двери хлопают. Лето идёт на убыль.
Даже юг отстает, что твоя кора
отстает от дерева, рождая уголь.
Двери хлопают. Лето идёт к концу
раньше времени, быстро меняя даты,
меняя зелёный на: «Вам к лицу
этот желтый… Вы еще не женаты?..»
Двери хлопают. Птицы летят на юг,
остальные на север, собрав пожитки,
замыкая тем самым круг
отпускных увлечений – считать убытки.

Двери хлопают в такт миллионам рук…

1
Я пишу из другой, уже прожитой где-то жизни
эти строки, оставшись один на один с непогодой.
Красавица на границах отчизны,
теряясь в догадках справляется с модой…

2
На чужом языке, раздвинув дверной проем
до размеров дома, приезжий руками адрес
объясняет прохожим: «Там был еще водоем…» —
опустив рукава до ботинок, картавя адрес.

3
Под ногами вода, что готова разбиться в лед
с наступленьем зимы. И мокрые парки – в иней
тяжелее воды. Скоро кончится перелёт
диких птиц и отложат вылет.

4
С наступленьем зимы меньше лиц в толчее дворов
на заснеженных лавках. Ступени сырых подъездов
согревают сильнее святых даров
в тесноте пещеры. Холод отъездов…

5
В двух словах о любви, как о пролитом молоке,
из случайных рассказов соседей сверху,
из случайной встречи зимой… В реке
не утонет лед, не разбив отметку…

1
Площадь Марка Святого, огонь за решёткой, дрова,
(за решёткой каминной), что впрочем, совсем и не важно.
И Венеция вечером прячет свои купола
под картинным стеклом, опершись на треножник бумажный.

Город вечером пуст, как туристу алфавит, букварь,
словно маленький варвар, пытаясь кричать – Помогите!
И ещё пару слов для знакомства – весь скудный словарь,
разве что от бессилья – по-русски вздыхая – Пустите…

Щебетанье за столиком в маленьком белом кафе:
«Как это будет по-вашему – „кофе“? Простите…»
Беглый солдат – для истории не в галифе
шепчет своим подчинённым: «Ему отпустите…»