Владимир Ильичев (Сквер) - Строк-н-роль

Но скорость понимания быстра ведь,
быстрей, чем из флакона суперспрей:
достаточно всего на миг исправить
повадки лесопилящих зверей.

«Ты должен подарить надежду людям,
а ты их в лужи тычешь, как котят!»
Всё правильно. Давайте-ка не будем
котят учить… И лужи – победят.

И вынесет хозяев за порожек —
не жёлтая река, так запахан.
Кошачий корм покажется дороже.
Отчётливей задышится богам.

Да, кстати, о котятах. Не держите
животных в казематах городов.
Зверь это зверь. Природы, воли житель,
хотя бы – сельских улиц и дворов.

Там, знаете ли, мышки обитают —
кошачья первозданная еда,
там зайчики лесные пробегают —
собачий пир. Ни кассы, ни вреда.

Собаки, между прочим, не загнутся,
в отличие от кошек, без «мясца» —
на случай, если зайчиков не густо.
…Любимцев – отпустите. Есть места.

Но вам же (шта?) придётся переехать,
самим – растить морковь и картофан,
вам, лужисто идущим до успеха
по собственным несчастным головам!

Отмажьтесь: там тоска, там нет работы.
А чем же зарабатывать на жизнь —
собачью, и свою, и обормота,
набившего котами этажи?

Больными вертикальными котами,
смотрящими, с надеждой, из окон
за битвой обормотов на татами —
за правду, за порядок и закон! (шта?)

Да, кстати, о поэтах. Мало нынче
подушечкой таланта оставлять
катрены с энергетикой да Винчи,
поэт – не кот, он – карма. Ясно…?

«Держись только тех, кто тебя поднимает наверх» —
неплохо, сказал бы – с начинкой, но есть непонятка.
Вот слово, три буквы… Неправильно. Слово – на «р»,
хорррошее: Рай. Так зачем – улетать от порядка?

Нет, ежели слово другое, плохххое, то – да.
Но вряд ли в Раю возникают проблемы с интимом.
Во всём остальном – что дала эта сверхсуета,
что толку в развитии – быстром, БОЛЬШОМ, эффективном ?

Зачем – «добывать, добывать, добывать… добивать»?
Зачем – «прогрессировать» так, что целуется – ботокс?
Зачем – истребляя сады, пить какой-то «инвайт»
(сейчас уже «сок»… из отходов «Nayobyway Motors»)?

Зачем – убивать миллиардами тварей живых,
от жора самим же страдая по полной программе?
Поищем виновных? «План Даллеса»? «Янки»? «Жиды»?
Да нет, дорогие, вы всё выбираете сами…

От вырванных крыльев на «лёгкий изысканный ланч» —
до «нового гаджета». «ГАД ЖЕ ТЫ» – слово-то, бляха!!!
Плохххое, похххуже того… Вам сойдёт – за калач,
пока не критично трещит коллективная ряха.

Ну что, драгоценные, скажете, в чём же прикол?
Я долго смотрел – и не видел особого кайфа,
не то что лететь – вы не в силах идти далеко.
Смотрите, как тянется вверх плодовитая айва.

Она ОСТАНОВИТСЯ там, где ДОСТАТОЧНО ей
(хотя, между прочим, единственный чаятель рода).
«Держись только тех, кто тебя может сделать мудрей» —
ловите, с начинкой, с энзимами, бренд Ма Природа!

Как хотите… Считайте, что – выдохся.
Усмехнитесь. Подмажьте болты.
Я исполнен желанием вырваться,
минимально касаясь толпы.

Чем, когда вы себя уничтожите —
попытайте в себе саранчу.
Как хотите… Дай Бог, что-то сможете.
Плотный занавес. Я так хочу.

«Что воля, что неволя, всё равно» —
ведёт вас обкумаренная Марья…
А мне сети аптечной не дано.
Набатом бы лечить, да не звонарь я.

Тесал, тесал, стесал еловый гнев
на ваших головах, и нет второго.
Фамилию сменил на «Антигреф»,
богат стал, как индийская корова.

За это вы порвали на куски,
сначала истрепав до гноя вымя,
для нормы B12 у тоски,
для кальция достаточного в дыме…

Воскрес под псевдонимом «Антигрех»,
не стал святым, ан святости посеял.
А вы пошли от мест волшебных тех
к местам, где «настоящая Расея».

Забил… себя… крестом у родника.
Скорее даже верным знаком плюса.
Мне верилось – вот-вот, наверняка,
вернётся туристическая туса.

«Что воля, что неволя, всё равно» —
ведёт вас гид, обкуренная Марья…
И мне уже не верится давно.
Убил бы, твари, вас. Да кто я? Тварь я.

Клубился в голове и в лёгких дым,
терзал я вымя плачущей корове.
Очнитесь, люди… К прежним и другим —
к себе – хоть обернитесь на дороге.

Я щепка, крестик, нолик на пути,
но в сказке, переписанной для стада,
куда вы с Марьей можете прийти,
надеясь на контрактника-солдата?

Я совал тебе чудную палку —
для инсайта глубинных структур,
но, увы, ты увидела скалку,
и орудие выделки шкур,
и оружие против Вселенной,
у которой, опять же, был мех…
Я, охранник армейской пельменной,
отучился от мирных утех.
Ты заставила строить подсобку
и себя там – в наряд – ублажать,
нажимая на красную кнопку.
Я боялся, я мог налажать.
Ты сказала, что наши потомки —
наш военно-таинственный смысл,
ты втянула из тонкой соломки
лошадиную кровь и кумыс.
Мы убили Вселенную-лошадь.
Оказалось, что мех – ни о чём…
Ты набитая дура. Я тоже.
Впрочем, я остаюсь при своём.
Ухожу от тебя, к обезьянке,
поднимающей палку как дар,
и не любящей спать на стремянке…
Я к тебе не вернусь никогда.

Поэт и трупоед несовместимы…
Поэт – певец гармонии, а в той
живут незаменимые энзимы,
гонимые мертвечиной пустой.

Поэт и трупоед не совместимы
в пределах одного из бренных тел.
Не можем чушь прекрасную нести мы,
когда нас безобразный кто-то съел.

Поэт и трупоед не совместимы
в пределах созидающей семьи,
союз отца мелодий и Бастинды
закончится конфликтом Ре и Ми…

Поэт и трупоед не совместимы
в пределах самой древней из культур,
к примеру, ангел-критик, мной бесимый,
разводит и раскармливает кур.

А ты решай, ты пой – зачем ты, кто ты,
и если – я – не то тебе пою,
то… лей незаменимые кислоты
на душу, на гармонию мою.

Если Родину делят на секторы,
на цвета – каннибалы и лекторы —
неужели я должен потворствовать,
на работу – за мел и колор – вставать?

Если Родину пичкают ядами,
покрывая желтушными пятнами —
неужели я сдохну от гордости
патриотом химической отрасли?