Леонид Оливсон - Осколки зеркала моей взрослой жизни

P.S. Тебе стишок – почти что шутка.
Найди же прочитать его минутку!
Забудь о том, что я не вдов:
Я пошутить всегда готов…

Когда-то шел ты на манеж,
Ты был любимец всех трибун,
Теперь ты стар – прошел рубеж:
А был прекрасный клоун.

Всегда смеялся весь народ.
Ты выдумками восхищал!
Ведь над тобой висел цейтнот…
И каждый новых трюков ждал.

Неужто ты не заслужил
Своим большим искусством
Достатка? Сцены старожил,
Как в твоем доме пусто…

Ты помогал другим в нужде,
И делал это втайне.
Теперь бываешь ты в беде,
Нуждаешься ты в займе.

Твои заслуги велики,
Любимый клоун века!
Мы пред тобою должники:
Ты цирка – наша веха.

И где найти мне нужные слова,
Чтобы тебя в том убедить;
Что не плету опять я кружева:
Не буду я тебя сердить.

Я так устал от самого себя,
Запутался в своих грехах.
Везде все низвергал тебя, любя,
В моих безумных кутежах.

Прости, любимая, за вахлаков,
Приятелей тех прошлых лет:
По большей части – с детства босяков;
За дым дешевых сигарет…

За шум, за недостойные слова,
За излияния выпить –
За эту простоту их естества,
Чтоб неудачи усыпить.

Последний раз прошу прощения,
Моя царица Савская!
Прошу же – не верши отмщение
За мое братство хамское!

Я обещаю покончить с этим:
Их не увидишь больше ты.
И если веришь – давай отметим!
За них испытываю стыд.

Ты была отдушиной для всех –
Согревала всем ты людям душу!
Горек и не лезет в глотку хлеб…
Я тебя уж больше не услышу.

Всем хотела сделать ты добро.
Ты искала к этому пути все.
От тебя так веяло теплом…
Сколько милых имели мы бесед.

Не сосчитать всех мицв на пальцах рук!
Тебе на месте не сиделось:
С подружками всегда был твой досуг…
И как случилось – заболела?

Нам достались только от тебя
Теплые от дел воспоминанья –
Дочери счастливая судьба,
И ее о мамочке признанья…

Молодая ты ушла от нас:
Так твоя судьба распорядилась.
Щедрым был души твоей алмаз –
Ты не зря на свете уродилась…

Мы с тобою вечно в глупых ссорах,
И обычно – все по пустякам.
Пять минут болезненных укоров…
А потом мы бродим по углам.

Мы уже давно с тобой не дети.
Разные характеры у нас.
Надо бы себя держать в ответе!
В гневе забываемся подчас…

Но потом, остывши, примолкаем, –
Ищем к примиренью некий путь.
Все равно люблю тебя, родная!
И прошу: что я сказал – забудь.

Ты меня прости, что не сдержался,
Извини – во всем я был неправ!
И чего я глупый бесновался?..
Виноват во всем мой дикий нрав.

Раним грязью мы друг другу душу
Тем потоком мата разных слов.
От постыдных слов краснеют уши…
Может хватит этих номеров?

Неужель, важны так пустяки?
Жизнь сложней, чем маленькие беды.
Дети все же слышат, ангелки.
Что мы ищем и… какой победы?

Даю слово – тебе уступать!
Я готов решать все в диалогах.
Как детей мы можем воспитать,
Если ищем мы для ссор предлоги!

Я тебя уж давно полюбил
За твой голос чистый и бельканто
И с тех пор я в корчму зачастил,
Не хожу же я за баландой.

К моим шуткам ты равнодушна.
Уже шепчутся люди вокруг,
Намекают взглядами гнусно…
Сколько я испытал смутных мук!

Но ни взгляда, и ни улыбки…
Хоть торчу в корчме я с рассвета.
Или я свершаю ошибку:
Ты – жестокая сердцеедка.
Неужели красные розы
Ни о чем тебе не сказали!
В твоем взгляде вижу я грозы:
Не любви ли это сигналы?
Думать я не могу ни о чем:
Вслух зову тебя: – Карменсита!
И на сердце лежит тяжкий ком…
Кто твои целует ланиты?

Какое море милого очарованья
Вчера услышал в ваших я словах!
Не торопитесь же сказать мне: «До свиданья!»,
Ведь это может будет впопыхах.
Какой-то внутренний огонь зажегся сразу:
Он не подвластен мне, и все сильней.
Я чувствую, предвижу я для встреч преграду…
Не знаю почему, но Вам видней.
Но продолжаю я надеяться на встречу.
Подумайте и дайте знать: когда.
Готов я подчиниться Вам и не перечить,
Мне важно знать бы, что я Вам не чужд.
Хочу лед сердца тонкий растопить вещами,
Которые Вас могут восхитить.
Я знаю – любите Вы нас, мужчин, ушами…
А я ведь из породы волокит.

Забудь меня!
Не пробуждай же чувств порывы.
Не мучь себя!
Ко мне будь только справедливой.

Не плачь при мне,
Не падай на свои колени…
Гляди в манеж –
Игру все смотрят на арене.

Я так устал
Выслушивать твои терзанья.
Я не роптал…
И не нужны мне оправданья!

Ты вспомни все!
Как я страдал с тобой доныне:
Кто был сосед –
Тебя я видел с ним в машине.

Ты мне врала,
Что все это не повторится.
Я не скала!
Теперь свободен я, как птица.

Отца не стало вдруг в три года у шалуньи,
Мать пропадала в театре… Как-то надо жить…
Одна она была в квартире аж с полудня,
Играя – как и мама в театре, – не скулив.

А кукол не было. У ней была бумага,
И из нее их мама ловко мастерила.
От этих куколок имелся дух имаго:
Воображала действо, с ними говорила…

Ей мамочка не могла позволить сладости:
Мороженое, пончики или конфеты…
А для малышки это – источник радости,
Ребенок еще мал и не растет аскетом.

А тут такое искушенье! В сумке… деньги.
Быть может мамочка и не заметит даже…
Хотелось ей покаяться об инциденте,
Но мать копила деньги и была на страже.

Как мама плакала, ту кражу обнаружив!
Она, конечно, знала об ее желаньях
И не ругала, тем ее обезоружив…
Ведь понимала – крошке нужно воспитанье.

Однажды крошка малярией заболела.
Мать ей лекарство по часам принять велела,
Показывая, как будут выглядеть часы…
И нечем сладким было ту горечь закусить.

На день рожденья ее как-то приглашают
К соседям рядышком, в более богатый дом…
Она поспешно вкусный пирожок съедает,
Ей блюдо с ними пододвигают, видя то.