Алишер Навои - Язык птиц

Часто приходится читать переводы газелей и других традиционных жанров восточной поэзии, где переводчиком дана совершенно «не та» интонация: вместо сдержанной и лишь иногда поблескивающей легкой лукавостью речи звучит провинциально-поэтическое «воодушевление», начисто отсутствующее у автора; вместо меланхолически-созерцательной грусти в переводе бывает слышен неожиданный и вообще неуместный у данного автора и в данном жанре трагический надрыв и т. п.; вместо напевной и четко ритмизованной по смысловым звеньям строки вдруг возникает стих, интонация которого идет не от понимания интонации, вообще присущей данному жанру, а от каких-то внешних и большей частью надуманных представлений о мелодике и эмоциональности, будто бы свойственных восточной поэзии, или от домыслов переводчика о том, какая интонация «должна быть» при данных словах; вместо светлой и, может быть, несколько наивной поэтичности появляется какая-то сухая информационность или, наоборот, нагнетается поэтичность, но совсем «не в том ключе».

Не меньшие опасности грозят переводчику, если он не вникнет в характерные особенности бейта — минимального стихового «звена», которое, соединяясь с другими звеньями, создает стиховую ткань произведения.

В отношении природы бейта переводчику прежде всего необходимо иметь в виду сложную гармонию бейтов. Каждый бейт стремится к внутренней замкнутости, завершенности «в себе», к известной смысловой самостоятельности и изолированности от контекста, в особенности в газелях. Недаром газель издавна сравнивали с нитью, на которую нанизаны жемчужины-бейты. Но умение и мастерство поэта в том и состояло, чтобы связать жемчужины почти невидимой нитью. На мой взгляд, споры литературоведов о том, связаны ли между собой отдельные бейты или не связаны, возможны лишь при особом пристрастии к однозначным дефинициям. Они и связаны и не связаны, — в этом вся суть! Больше того, умение варьировать степень связанности двустиший служило важнейшим художественным приемом в творчестве поэтов.

Мастерство владения им приобретало особое значение в эпических произведениях, создававшихся в жанре маснави. Особенностью данного жанра является такое строфическое построение, при котором в бейте оба его стиха рифмуются между собой. Здесь мы видим проявление диалектической двойственности бейта-двустишия: связанность стихов рифмой только в пределах бейта обеспечивает ему известную «закругленность», большую, нежели в газели, где все двустишия связаны между собой рифмой; но, с другой стороны, маснави (в его эпической разновидности) — это пространное повествование, и бейты в нем при всей их возможной обособленности должны включаться в единую цепь логической последовательности в развертывании сюжета. Для поэмы «Язык птиц», как и для других произведений аналогичного жанра, наиболее характерно такое членение стихового потока, при котором последовательность большего или меньшего числа связанных друг с другом двустиший как бы прерывается бейтом-афоризмом, заключающим данное смысловое единство. В иных случаях, в соответствии со смысловым заданием сюжета, в тексте может оказаться целая последовательность законченных бейтов-афоризмов. Различение таких смысловых кусков текста и понимание их закономерного чередования как специфического художественного приема обязательно для переводчика, так как только воссозданием их художественного подобия на языке перевода можно пытаться воспроизвести сложную архитектонику эпического произведения.

Размер и ритм «начинают» стих. Их читатель воспринимает раньше, чем все другие элементы стиха, в известном смысле даже до содержания, потому что последнее хотя и проясняется вместе с размером и ритмом, но уже в разбеге нескольких стихов или строф. Отсюда понятно ключевое значение ритмико-мелодической структуры стиха: выбор размера должен быть обоснован, должен быть взят верный тон. Но как его найти? Что можно считать верным тоном стихотворного перевода? Есть ли какие-либо объективные мерила правильности выбора размера и ритма? О переводе «размером подлинника» или, наоборот, размером, привычным для родного языка читателя, написаны уже, наверное, целые тома противоречивых суждений. Теоретические работы анализируют различные возможности ритмического воссоздания оригинального произведения в переводе, но переводчики-практики редко говорят о причинах, побудивших их избрать именно этот, а не иной размер. Оценка переводов в этом аспекте не выходит за пределы всеобъемлющей и правильной, но ничего не проясняющей формулы: «победителей не судят».

За четыре с лишним десятилетия практики перевода эпических произведений поэтов Ближнего и Среднего Востока появились лишь единичные попытки принципиального осмысления возможных русских эквивалентов для передачи средствами русского языка и русской просодии своеобразия эпического ритма тюркоязычных и персидско-таджикских поэтов. Применительно к эпическому творчеству Навои эти вопросы рассматривает статья Л. С. Пеньковского, предпосланная его переводу поэмы «Фархад и Ширин».6 В этой статье автор обосновывает свой выбор пятистопного ямба с обязательными мужскими рифмами утверждением о функциональном соответствии данного размера размеру оригинала. Вопросу о возможных принципах воссоздания метрики Фирдоуси на русском языке посвящена интересная статья В. С. Соколовой, в которой автор рекомендует в качестве русского эквивалента размера оригинала четырехстопный дольник с амфибрахической основой.7

Богатая практика переводов тюркоязычного и персидско-таджикского эпоса дает образцы различного эмпирического подхода к решению проблемы. В переводах поэм Низами из его «Пятерицы» представлены следующие размеры: четырехсложный дольник с анапестической канвой и мужскими рифмами (Г. Птицын, Н. Лебедев), четырехстопный амфибрахий с усеченной последней стопой и мужскими рифмами (М. Шагинян), двухдольные размеры с неупорядоченным чередованием мужских и женских рифм — шестистопный ямб (К. Липскеров), пятистопный ямб (П. Антокольский), семистопный хорей (В. Державин). 8 Переводы поэм Навои того же цикла («Пятерица») выдержаны в одном ключе: пятистопный ямб с мужскими рифмами (Л. Пеньковский, С. Липкин, В. Державин). 9 Эта унификация размеров в переводе эпоса Навои носит условный характер, так как в оригинале все пять поэм цикла написаны разными размерами.

Одним из подразумеваемых доводов в пользу выбора пятистопного ямба для передачи эпических размеров Навои является пресловутый принцип эквиритмичности: число слогов в пятистопном ямбе с мужскими рифмами (10) близко к числу слогов оригинала (11). Количество слогов во всех пяти разных размерах оригинала одинаково, что объясняется известным обстоятельством, что счет слогов в метрике аруза имеет подчиненное значение, а решающая роль принадлежит характеру чередования долгих и кратких слогов и последовательности стоп.