Валерий Строкин - История с Малыми Тмутараканями [СИ]

— На таком красавце, еще сегодня в Губернск попадешь.

— Зайди к моим, махры попроси у тестя, а то Кузьмич жадничает, — попросил Карпенко.

— Бросать курить надо, — комиссар вернул бескозырку на место. — Возьмете три воза, или четыре, здесь добра хватит.

— А чей конь и как его зовут?

— Кузнец его Соколиком кликал. Мы этого кузнеца, потом в Губернск заберем. Ишь, додумался собаку на комиссара натравливать. Что стоишь, Студент, задание понятно?

— Так точно, товарищ комиссар. — Юлиан не двигался, мялся на месте, зная крутой нрав комиссара.

— Вопросы?

— Я хочу сказать, — решился Юлиан, — что может так случиться, что я Губернск не найду.

— Потеряться боишься? — усмехнулся Максим. — Едь старой дорогой, через лог, в Макеевку, привет от меня, мельнику передашь и его сыну.

— Я в том смысле, что Губернска и вовсе быть не может, — Юлиан опустил голову, чтоб не видеть яростных глаз Строгова.

— Как не быть? — гнетущую паузу разрядило ржание Карпенко. Комиссар показал ему кулак, смех оборвался.

— Объясни, Студент, — сквозь зубы выдохнул комиссар.

— Я считаю, что мы попали в прошлое, на это указывают многие вещи, которые нам кажутся странными. Они совершенно не знают, что произошло в России, за последние десять лет. Да, что десять лет, — Студент махнул рукой и посмотрел на Максима. — За последние десять веков. Мы в одиннадцатом веке. Я видел их капище с идолами: Даждь-бога, Велеса, Мокоши, они до сих пор верят в Перуна. Русь сейчас поделена на две половины: левобережным берегом Днепра правит князь Мстислав Черниговский и Тмутараканский, правобережной Русью правит Ярослав. Нам надо пробираться в Киев, к великому князю, за ним будущее России. И последнее, мне кажется, что сюда, по жалобе десятника Вакулы, могут явиться солдаты Мстислава.

Лицо комиссара ничего не выражало, только колючие серые глазки выразительно сверлили Студента. Карпенко, за спиной комиссара, тихо трясся от смеха и выразительно крутил Юлиану возле виска.

— Один старик, член совета старейшин, который правит этой деревней, сказал мне что, они могут помочь нам вернуться обратно. — Юлиан замолчал.

— Это тот старик, тебе сказал?

От капища к колодцу шел длиннобородый дед.

— Он.

— Ясно. — Максим снисходительно кивнул головой, посмотрел на небо, на фоне которого трепетал красный флаг.

— Да, Студент, вроде ты и грамотный, а в какие только байки, выживших из ума стариков, веришь. — Максим сочувственно подмигнул. — Бери коня, ни о чем не думай, просто отправляйся в Губернск, выполнять приказ.

— Только ищи получше, — не выдержав, хохотнул Карпенко.

— Вам ясно товарищ боец, — в голосе комиссара зазвучала сталь.

— Так точно, товарищ комиссар, — Юлиан вытянулся.

— Раз ясно, выполняйте приказ. Карпенко, передайте коня товарищу Сидорову. — Максим подозрительно посмотрел на присевшего возле колодца деда. — Не деревня, а гнездо контрреволюционных заговорщиков.

Юлиан, чеканя шаг, деревянной походкой, направился к сельсовету. Он хотел собраться в дорогу, взять хлеб, для знакомства с Соколиком. Если б ему дали мерина, на котором они попали в деревню, он и за месяц в Губернск, не доехал.

«Так будет правильно, поеду и сам все выясню, — подумал Юлиан. — Комиссар прав, мои слова звучат слишком абсурдно. Если он не хочет в них верить, он не поверит. Деревня, как деревня: колодцы, требища, идолы, здание сельсовета и красный стяг».

Через пятнадцать минут он проехал через ворота, помахав на прощание, сидящему на вышке, Кузьмичу.

Смена давно должна была явиться, но не являлась. Солнце раскаленным гвоздем, битым в зенит, яростным жаром поливало землю. Вокруг Ярилы барражировали маленькие тучки, но приблизиться к светилу боялись. Если божество не в духе, оно и испепелить может, даже дождичком благодатным, не успеешь на землю прыснуть.

Кузьмич, давно расстался со своей старенькой «шинелкой», повесив её на перильца. Расстегнул, ворот гимнастерки и благодарно щурясь, подставил солнцу лицо, заросшее седой, трехдневной щетиной.

В баньку бы, да березовый веничек в шаечку с крутым кипяточком, да кружечку кваску хлебного, на камушки горяченькие, чтоб дух хлебный до самых костей добрался. Эхма, жизь.

Он капризно пощупал свой кисет.

Самосаду чуть-чуть. Еще одну, до вечера, остальное на завтра. Карпенко пусть палец сосет.

Сильные и желтые от табака пальцы, стали скручивать сигаретку.

На западе, со стороны леса, поднялось легкое облачко пыли. Кузнец прищурился — уж не конница ли? Он посмотрел на висевший, над головой колокол. Сунул сигаретку за ухо. «Как они кличутся, степняки?»

— Эй, добрый человек, не хочешь ли водицы колодезной испить? — крикнули снизу.

Кузьмич перегнулся через перила. Возле башни стояли трое древних, длиннобородых старца. «Старейшины? Чего их черт принес?»

Один из стариков держал с мокрыми запотевшими стенками.

— Спасибо, — Кузьмич оглянулся на клубящееся возле леса облако. Ему показалось, что в нем что-то блестит. — Скажите, любезные, а степняки со стороны леса нападают?

— Что ты, милый, на то они и степняки, что со степной стороны налететь, аки тати, могут.

— А, вот возле леса какие-то люди объявились, — сказал Кузьмич, теперь он точно мог разглядеть в пыльном облаке вооруженных древнерусских всадников. Блеск шел от их доспехов и вооружения.

Внизу рассмеялись.

— Нечай, к нам князь с дружиной пожаловали.

Кузьмич оглянулся на стариков.

— Какой князь? — сердце застучало часто и тревожно.

— Ясно, какой, Мстислав Черниговский и Тмутараканьский. Он полки собирает, хочет на касожцев идти, против разбойника Радеди. Ведь этот разбойник набеги аж под саму Тмутаракань учиняет.

Кузьмич посмотрел на колокол и потянул к нему руку.

— Зачем звонить, добрый человек, ведь то наши люди, наш князь едет.

— Комиссара предупредить надо, — Кузьмич посмотрел на старейшин, облизал пересохшие губы. Он до конца, не мог поверить, в то, о чем раньше ему рассказывал Студент. Влипли, здорово влипли, мать моя женщина, роди меня обратно. Неужели это правда?

Три пары синих глаз впились в лицо Кузьмича, поймали его испуганные, затравленные глаза. Рука солдата медленно опустилась, так и не дотянувшись до колокола. Колдуют, — мелькнула испуганная мысль.

— Закрывай глаза, добрый человек, закрывай. Тебе отдохнуть надо. Спи. За комиссара не бойся, ничего с ним не будет, с ним князь говорить хочет. Спи, добрый человек, спи… — наплывали, окутывали Кузьмича ласковые, сердечные голоса.

«Ну и посплю…» Кузьмич покачнулся и медленно сполз на деревянный пол башенки.

Издалека доносилось конское ржание, бряцанье оружия, радостные крики с полей. Люди оставляли поля и бежали в сторону поселка.