Дмитрий Валовой - Деловая история

Дрозд Владимир Федорович г. Житомир, ул. Щорса, 127, кв. 100».

«Уважаемый товарищ профессор! Прошу принять от меня искреннее спасибо за статью «О рынке». Считаю ее наиболее реалистичной, разумной и полезной работой среди всех, какие затрагивают вопросы перехода к так называемой рыночной экономике. Если нам нравится такая рыночная экономика, какая создана в Англии и других передовых капиталистических странах, то нельзя рассчитывать на введение ее в новогоднюю ночь с 1990 на 1991 год. Права М. Тэтчер, что па это им понадобились столетия. Ведь социализм в действительности имеет крупные преимущества перед капитализмом. Однако у него есть один очень крупный недостаток: он не содержит такого механизма, который отталкивал бы от проникновения в руководство людей некомпетентных, неумных, непорядочных, враждебно относящихся к интересам народа. Ни один капиталист, даже миллиардер, не позволит себе такой роскоши, чтобы назначить на пост руководителя предприятия родного слабоумного сына. У нас же подобное делается запросто. Потому что за счет государства, всего народа. Так неучи и ничтожества оказываются во главе всего государства, Госплана, министерств, ведомств. И выше, и ниже.

С уважением, Н. Верков, член КПСС с 1942 года, доктор экономических наук.

Киев, бульвар Л. Украинки, 5, кв. 4.»

Во многих откликах отмечалось, что предлагаемая академиками– рыночниками приватизация, разгосударствление в конечном счете приведут к капитализму. Понимали это академики? Видимо, понимали. Но лукавили и пытались подпевать Горбачеву в том, что переход к рынку не ведет к капитализму, а, наоборот, будет способствовать укреплению социализма.

Помощник Горбачева академик Н.Я. Петраков объявил: «Рынок – это главный рычаг реализации принципа «Больше социализма!» В своем интервью «Сотворение рынка» Петраков сделал вывод: «Наша беда в том, что у нас не было рынка!» Заместитель главы правительства академик Л.И. Абалкин заявил: «Переход к рынку – это последний шанс, который дает история социализму. Только рынок способен принести нашему обществу процветание.» Академик Шаталин: «Для преодоления кризиса нужен рынок!»

На сессии Верховного совета СССР при обсуждении перехода к рынку лишь один депутат говорил по существу проблемы, с научных позиций. Это был рабочий-таксист из Харькова Л. Сухов:

– Мы хотим втянуть народ в пучину, а надо сказать, что шаталинская концепция перехода к рынку – это капитализм. Нужен референдум, и коль примет народ эту концепцию, то, ладно, пойдем мы в этот капитализм, если там лучше жить. Правда, меня лично, как многодетного отца, такая перспектива очень пугает.

Когда выступал Сухов, я сидел рядом с Назарбаевым, а сзади сидел А.А. Собчак. Он наклонился к нам и скептически сказал:

– Вот, Нурсултан Абишевич, как понимает простой народ переход к рынку. А вы ратовали за то, чтобы с народом посоветоваться…

– В отличие от академиков и политиков рабочий правильно понимает суть перехода. А ваши коллеги-демократы трубят на этот счет несусветную чушь! – резковато парировал я на замечание Анатолия Александровича.

Сразу же после объявления перерыва Собчак взял меня под руку и уводя в тихий уголок сказал: «Я все-таки хочу уточнить вашу реплику». Но я, решив идти в атаку, спросил его:

– Вы слышали когда-нибудь как ревет белуга?

– Нет, конечно. Но при чем тут белуга? – растерянно спросил Анатолий Александрович.

– Специалист-исследователь изучил и поведал о том, что звуки морского зверька «белухи» подобны голосистому реву-плачу. Но редактор никогда не слышал о белухе, а белугу знал и употреблял и поэтому внес «исправление» одной буквы. С тех пор белуга «заревела». Рынок тоже никогда ничего не регулировал, не регулирует и регулировать не может. Экономику регулировали и регулируют люди. И только люди! А формы регулирования меняются по мере концентрации производства. Но в результате искажения мысли Адама Смита рынок превратили в вечный регулятор экономики.

P.S. На фоне разгрома расточительство меркнет

Если советская хозяйственная система была порочной, то возникает вопрос: как же нам в течение одного поколения удалось отсталую аграрную Россию превратить в мощную сверхдержаву?

В советское время я часто бывал в командировках и каждый раз выступал перед областным и республиканскими партийно-хозяйственными активами. Часто выступал и в союзных ведомствах: Госплане, Госкомитетах, Генштабе Минобороны, не говоря уже о научных учреждениях. И, разумеется, в устных докладах и выступлениях мне приходилось критиковать хозяйственную практику еще более резко, чем в печати, приводить убедительные доводы. В большинстве аудиторий среди многочисленных вопросов чаще всего повторялись два.

Первый уже назван: как при расточительной системе нам удалось добиться всемирно признанного «Русского чуда»? И второй вопрос: не являются ли отрицательные явления в экономике следствием вредительства, нет ли тут злого умысла?

На второй вопрос я с ходу и уверенно отвечал отрицательно. Хотя в свое время, когда на производстве вынужден был мириться с расточительством, порой тоже думал о вредительстве в верхах. Но когда я изучил подробно хозяйственную систему снизу до самого верха, я постепенно отказался от такой мысли. Заседая в Совете министров СССР, я попытался взглянуть на проблему глазами правительства. Стремился найти логику в действиях руководителей. Своя «логика» у них была. И к тому же, если бы в их действиях был злой умысел, то вольно или невольно в равной мере к вредителям следовало бы отнести всех партийно-хозяйственных руководителей, начиная с заводов, колхозов и райкомов и до правительства.

Первый вопрос приходилось объяснять. Здесь следует иметь в виду, что до середины прошлого столетия вся мировая экономика развивалась преимущественно экстенсивным путем. Это означает, что увеличение товаров и услуг происходило за счет расширения производственных мощностей и роста численности рабочих. Затраты и результаты в этих условиях в основном совпадали.

В ту пору справедливо говорили: без солидных затрат не получить больших результатов. Поэтому пороки затратной системы не проявлялись столь остро, хотя и существенно снижали эффективность производства.

Однако во второй половине XX столетия ситуация в мировой экономике стала коренным образом меняться. Благодаря огромным достижениям научно-технической революции, применению электронно-вычислительных машин мировая экономика начала активный переход к интенсивному развитию: при использовании тех же или даже меньших материальных и трудовых ресурсов резко увеличивался выпуск продукции. В этих условиях затратная система сдерживала повышение эффективности производства, но она была минимум на два порядка эффективнее, чем нынешняя полуколониальная сырьевая экономика.