Мирослав Крлежа - Избранное

Д-р Альтма н. Не знаю, illustrissime! Когда я приехал, со времени первого удара прошло двадцать минут и картина, конечно, изменилась. Очень вероятно, что его взволновал разговор с Леоне. Ничего удивительного: Леоне и Глембай — wie Negativ und Positiv seit Jahren schon! Eine latente Reibfläche! [401] Как негатив и позитив уже с давних пор! Скрытая грызня! (нем.)

Ф а б р и ц и. Да, но Янко hat mir’s erzählt, Leone soll ganz in Blut gebadet gewesen sein! [402] Сказал мне, что Леоне был весь залит кровью! (нем.) Ты разве не знаешь, что случилось вчера в гостиной? Ja also, das muss ich dir erzählen… [403] Ну, так я тебе расскажу… (нем.)

Входит Л е о н е, обеспокоенный, и прохаживается по комнате.

Ф а б р и ц и (прервав разговор) . Ja! So ist es, mein lieber Altmann! [404] Да! Так-то, дорогой Альтман! (нем.) А как ты думаешь, доктор, не велеть ли подать чаю? Вот, такова жизнь: происходят трагедии, а организм требует своего. Рядом с умершим, близким человеком, думаешь о своем желудке, merkwürdig! [405] Странно! (нем.) В мои семьдесят лет, дорогой доктор, мой организм работает, как швейцарский хронометр. Jede einzelne Minute eingeteilt! [406] Каждая минута распределена (нем.) . А сегодня в моем распорядке такой хаос и пертурбации, что я просто не знаю, как мне ко всему этому приспособиться. Und dein Standpunkt ist ein Stoffwechselstandpunkt. Demnach [407] А твой исходный пункт — обмен веществ. Поэтому… (нем.) стакан горячего чаю был бы нам весьма кстати. Jedenfalls, schaden kann es nicht! [408] Во всяком случае, он не повредит! (нем.) Леоне, если мы тебе понадобимся, мы внизу, в столовой! До свидания!

Уходят.

Леоне ходит по комнате, как встревоженный зверь. Пауза. Слышны телефонные звонки. Голоса. Хлопанье дверей в глубине дома. Ангелика перекрестилась, встала я тихо, не говоря ни слова, подошла к столу. Рассматривает на полированном столе под лампой порванный набросок портрета покойного Глембая.

Л е о н е. Слышишь, как звонят? Паника! Корабль идет ко дну! SOS! Sauve qui peut! [409] Спасайся кто может! (франц.) Уже насчитывают семь миллионов пассива. Und dann hieß es, das wäre die Bárbóczy-Legende: «Die Glembays sind Mörder und Falschspieler!» [410] А еще говорили — легенда Барбоци, что Глембаи — убийцы и шулера! (нем.) Семь миллионов пассива. Похоже на то, что через полчаса господа компаньоны в Вене и Триесте начнут хвататься за карманы. Стоит только прийти телеграммам, которые сейчас в пути. А ты, Беатрис, что скажешь?

А н г е л и к а. Все мы несчастны, Леоне. Мне жаль Шарлотту. Бедняжка! Какие испытания ждут ее теперь! Wenn es wirklich Zusammenbruch ist, wird die Arme noch sehr büßen müssen! [411] Если это действительно крах, бедняжке придется еще много выстрадать! (нем.) Все-таки у нее этот несчастный ребенок.

Входит Ш а р л о т т а, баронесса К а с т е л л и - Г л е м б а й. В трауре. Бледна и изысканна, с огромным букетом белых роз. Нервна и тиха. Идет в альков, кладет розы в ногах покойника и остается стоять в молчаливой задумчивости. Затем, нервно перекрестившись, подходит к столу.

Б а р о н е с с а К а с т е л л и (скорбно, с достоинством) . Простите меня, дорогая Ангелика, не обижайтесь, но я так растеряна, у меня так болит голова, что я просто не сознаю, где я. Уже три раза забывала, что мне нужно. Окажите мне услугу, пойдите наверх, у меня Анита, она ищет черный галстук для фрака. Нигде нет этого черного галстука, und diese hier ist schrecklich! [412] А этот ужасен! (нем.) И пусть Анита принесет лакированные ботинки, скажите ей, пожалуйста, дорогая Ангелика. Я вам буду так благодарна! Seien Sie bitte so liebenswürdig! [413] Будьте так любезны! (нем.)

А н г е л и к а. С удовольствием, дорогая Шарлотта! Sofort, bitte! [414] Пожалуйста, сию минуту! (нем.) (Уходит.)

Баронесса Кастелли подходит к покойнику, поправляет что-то около подсвечника, снимает нагар никелированными ножницами и остается у постели, глядя на Глембая. Леоне, не отрываясь, смотрит на нее с большим любопытством. Баронесса Кастелли возвращается с ножницами в руках к столу, за которым сидит Леоне. До конца сцены баронесса Кастелли сохраняет спокойное достоинство. Ее голос звучит сентиментально-надломленно.

Б а р о н е с с а К а с т е л л и. Я знаю, вы меня ненавидите. Я сейчас почувствовала каждую вашу мысль. Я знаю, когда я стояла над Глембаем, вы думали: семнадцать лет назад, когда здесь, на этом самом месте, лежала ваша покойная мать, я вошла, как и сегодня, а вы сидели на том же месте, где и сейчас.

Л е о н е. Да! И вы принесли букет пармских фиалок и держали на руках свою мальтийскую собачку. Сейчас собачки нет, в этом вся разница. Тогда вы стали законной госпожой Глембай, а теперь вы — законная вдова Глембай. Если вам кто-нибудь желает счастья, он мог бы вас поздравить. Главу с Глембаем вы счастливо закончили. Das Triester Palais haben Sie sich gesichert, und das Testament ist glücklich verschwunden! [415] Особняк в Триесте вы себе обеспечили, а завещание, к счастью, исчезло! (нем.) Если что и останется от семи миллионов пассива — будет поделено между законными наследниками.

Б а р о н е с с а К а с т е л л и. Насколько я знаю, вы в завещании — на первом месте. И соблаговолите принять к сведению — благодаря моему личному вмешательству. Покойный был по отношению ко мне слишком джентльменом, чтобы отказать мне в этой просьбе!

Л е о н е. Благодарю вас. Я никогда не зарился на глембаевские деньги, а тем более — на глембаевские долги.

Б а р о н е с с а К а с т е л л и. Какие долги? Не понимаю!

Л е о н е. Вы не знаете, что говорят о семи миллионах пассива?

Б а р о н е с с а К а с т е л л и. Mir ist das ganz egal! Geschäftlich war ich immer desinteressiert! [416] Мне это совершенно безразлично! Деловой стороной я никогда не интересовалась! (нем.)

Л е о н е. Этому я верю. Из семи миллионов пассива вы прибрали к рукам по меньшей мере три, насколько я вас знаю.

Б а р о н е с с а К а с т е л л и. Скажите, за что вы меня так ненавидите?

Пауза. Молчание.

Б а р о н е с с а К а с т е л л и (примиряюще, лживо-убедительно, кокетливо и наивно) . Чем я перед вами провинилась? Разве я вас лично когда-нибудь обидела? Вы несправедливы ко мне уже многие годы, а между тем это истина: если кто и пользовался в этом доме моей искренней и совершенно бескорыстной симпатией, так это только вы. Когда пришла ваша телеграмма из Э-ле-Бэна, я так искренне обрадовалась. So rein und so naiv! [417] Так чистосердечно и простодушно! (нем.) А вы беспрерывно оскорбляете меня! За что? За что?

Леоне глядит на нее удивленно и молчит.

Б а р о н е с с а К а с т е л л и (подходит к нему, говорит непринужденно и интимно) . Warum schweigen Sie, Leo? [418] Почему вы молчите, Лео? (нем.)

Пауза.

Warum das alles? [419] К чему все это? (нем.) Эта сцена ночью в гостиной — и перед кем? Перед старой развратной гадиной Фабрици! И перед вашим отцом! Вы должны были знать, что он слышит с террасы каждое слово! Весь вечер вы были ко мне несправедливы. Этот ужасный случай с Руперт, mein lieber einziger Gott [420] Бог свидетель! (нем.) , был для меня таким несчастьем! Мои лошади сшибли эту бедную больную случайно! А вы, вы недавно в вашей комнате наверху были гораздо более жестоки к своему отцу, и он упал и больше не поднялся, ведь у него был склероз! А мне и в голову не приходит обвинять вас в убийстве!