Хуан Валера - Испанские повести рассказы

— Одобрено.

Учитель сперва лишь молча согнулся в три погибели перед женихом и невестой, потом круто повернулся на пятках и закричал своим питомцам, протянув к ним руки:

— Хором!

И плутишки принялись во всю мочь петь гимн, сочиненный их педагогом; при этом они быстро, с ловкостью новобранцев, построились в два ряда перед входом в церковь. Процессия двинулась по этому коридору и вступила в храм. Дон Робустьяно занял свое фамильное кресло, на этот раз покрытое лучшим ковром из сундуков Торибьо. Торибьо — посажёный отец, и супруга алькальда — посажёная мать, преклонили колени на ступеньках главного алтаря. Волынщики и учитель поднялись на хоры: музыканты — чтобы сопровождать игрой богослужение, а воспитатель юношества — управлять хором.

Не станем описывать подробности венчального обряда, ибо, mutatis mutandis [153] Произведя необходимые замены ( лат. ). , можно сказать, что и наш читатель, без сомнения, ревностный христианин и потому достаточно знаком в этими подробностями. Замечу только, что в момент благословения у входа раздались выстрелы из ружей и взрывы петард; что жених и невеста, когда пришло время прочесть послание святого Павла, стали подле заветного кресла дона Робустьяно, как будто близость к нему придавала особую торжественность вступлению сына Масоркаса во владение фамильными привилегиями. Дон Робустьяно, правда с горечью и досадой, отметил про себя это вторжение, но уже не знал, как поступать: пышность церемонии в честь дочери не могла не льстить ему. Торибьо же под конец так расчувствовался, что одновременно и смеялся и плакал, а потом расцеловался со свояком, Вероникой, Антоном, супругой алькальда и чуть было не полез с поцелуями к священнику.

Когда обряд наконец завершился и умолкли обычные в этих случаях приветствия и поздравления, свадебный поезд вновь выстроился у дверей церкви и тронулся в обратный путь в прежнем порядке, с той лишь разницей, что теперь и Антон шагал под балдахином, а Кривоножка швырял направо и налево целыми пригоршнями тарины [154] Тарин — староиспанская мелкая серебряная монета. и даже полупесеты — неодолимую приманку, которая не раз расстраивала ряды процессии. И танцоры, и волынщики, и певцы кидались подбирать далеко закатившиеся монетки, и тут уж Торибьо бессилен был их остановить, хотя и твердил все время, что никто не останется в накладе.

Час спустя свадебное пиршество в доме богатого хандало было в разгаре. Сеньор священник, дон Робустьяно, Кривоножка, новобрачные, алькальд с женой, муниципальные советники, учитель, пономарь и еще с добрый десяток наиболее уважаемых жителей заняли длинный стол, накрытый наверху, в большой гостиной. Танцоры, волынщики, певицы и все, кто к ним присоединился, завладели двором; и даже на долю наименее удачливых хватило жаркого, хлеба, вина и риса на молоке.

Сеньор священник, человек предусмотрительный и благоразумный, вскоре удалился из-за стола, выпив за здоровье новобрачных и преподав им немало мудрых советов. После его ухода все почувствовали себя свободнее. Председательское место, оставшееся вакантным, после того как добрый священник отправился домой, предложили занять дону Робустьяно, который принял эту честь с обычной для него важностью. Но даже ему было не под силу поддерживать порядок среди сотрапезников. Торибьо хохотал во всю глотку, вопил и поминутно провозглашал тосты; пономарь пел; алькальд сочинил три предлинные речи, вызвав тем самым восторг супруги; досточтимые советники трижды вынесли свое одобрение; учитель же, полагая, что пришел подходящий момент, с милостивого согласия дона Робустьяно огласил свое творение, которое стоило ему немалых трудов.

«Стихотворная эпиталама в двенадцати неравносложных стихах, написанных соответственно правилам, сочиненная Кануто Просодией [155] Смысловая фамилия: Кануто — доносчик, наушник; просодия — наука о стихосложении; болтун ( исп. ). , учителем начальной школы данного селения, и посвященная высокой цели отличить, превознести и возвеличить преславную донью Веронику Трес-Соларес и ее благородного супруга дона Антоньо Масоркаса (в просторечии — Антона, ввиду грамматического усечения) ныне, в день их бракосочетания, или супружества, первого сентября сего года, с вашего соизволения:

Между тем как все это происходило в доме, во дворе пировало чуть ли не все селение, рьяно уничтожая мясо и поглощая кувшинами вино. Фонтан был наполнен двумя бочонками чудесного вина из Риохи, но около трех часов дня пришлось его пополнить еще одной бочкой, ибо вина не хватило. Так же молниеносно были опустошены семь котлов с рисом на молоке, а от шести телят осталась одна ножка.

Когда исчезло и это последнее напоминание о телятине, истощился фонтан вина и были дочиста вылизаны котлы, пировавшие сняли доски, служившие столами, отбросили парусиновые тенты, спасавшие их от солнца, и музыканты принялись пиликать на волынках. Музыка и полдюжины ракет, пущенных в небо, послужили сигналом к шумному веселью; одни отправились испробовать свои силы на куканье, другие пустились в пляс.

Танцевали все, кто еще хоть немного держался на ногах; остальные, растянувшись на земле, кто вверх животом, кто вниз, — словом, как позволяло количество поглощенных яств и вина, — принялись вопить и орать во славу новобрачных. Услышав приветственные крики в свою честь, Вероника и Антон в сопровождении незначительной части гостей вышли на балкон. Я подчеркиваю: «незначительной части», так как советники, учитель и еще трое сотрапезников, встав из-за стола, неожиданно пришли к выводу, что начинается землетрясение, и поскольку доказать им противное не было никакой возможности, то они остались на месте, решив прикончить херес и укрепить свой дух, дабы мужественно встретить неминуемую гибель. Что касается пономаря, то, услышав шум и крики во дворе, он решил во что бы то ни стало поразить всех перезвоном колоколов, известным ему на случай торжественных событий. Однако его желаниям не суждено было осуществиться: взявшись за веревки, он вдруг вообразил, что колокола звонят сами по себе, перепугался до смерти, окончательно лишился равновесия духа и тела и пересчитал головой и боками все ступеньки колокольни одну за другой.

Тем временем во дворе Торибьо продолжалась несусветная сумятица, и собравшиеся вдруг единодушно потребовали, чтобы донья Вероника сплясала. Кривоножка поддержал их требование, и дочери преславного рыцаря ничего не оставалось, как уступить их желанию и с головой окунуться в шумный водоворот веселья. Масоркас, Антон и супруга алькальда поощряли рукоплесканиями покрасневшую до корней волос Веронику. Но дон Робустьяно, поневоле оказавшийся в обществе этого мужичья и за обедом проглотивший больше желчи, чем котлет, почувствовал, что непристойная покорность дочери переполнила чашу его терпения. Он взял шляпу и удалился. Никакие просьбы и мольбы не могли удержать его долее.