Хуан Валера - Испанские повести рассказы

Пинин и Роза еще спали; обычно будить их приходилось хорошим шлепком, но на этот раз отец оставил их в покое. Проснувшись, дети хватились Кордеры. «Наверно, отец повел ее к быку», — другого предположения у них не возникло; и они представляли себе, как, должно быть, неохотно плелась бедная Кордера. Вряд ли она хочет иметь еще телят, ведь все равно у нее сразу их отбирают, не дав ей даже опомниться. Поздно вечером Антон и Кордера вернулись домой печальные, покрытые густой пылью. Отец ничего не сказал, но дети сразу почуяли недоброе. Антон не продал Кордеру только потому, что заломил за нее бешеную цену. Это была уловка: он запросил лишку, в тайной надежде, что никто не решится увести с собой корову! Покупатели, подходившие попытать счастья, сразу же с негодованием отходили от этого сумасшедшего, а он злобно и вызывающе глядел на тех смельчаков, которые, торгуясь с ним, набавляли цену. До последней минуты оставался Антон на базаре в Умедале, положившись на судьбу. Пусть не говорят, что он не хотел продать Кордеру, это они не дали за нее настоящую цену. И в конце концов, тяжело вздыхая, если не удовлетворенный, то по крайней мере несколько утешенный этой мыслью, Чинта снова побрел по дороге в Кандао. Кругом визжали свиньи, ревели бычки, волы и коровы, которых гнали с базара окрестные крестьяне; одни животные шли охотно, другие упирались, еще не успев привыкнуть к своим новым хозяевам.

В Натаойо, на перекрестке дорог, Чинта все же чуть было не расстался с Кордерой. Подвыпивший крестьянин из Карь о , который целый день вертелся вокруг Антона, предлагая ему немногим меньше, чем тот запрашивал, решил еще раз попытать счастья. Он все набавлял и набавлял: в душе его боролись жадность и желание купить корову. Но Антон был непоколебим, как скала. Крестьяне не раз уже били по рукам, останавливаясь посреди дороги и задерживая других. Но в конце концов жадность взяла верх: разница в пятьдесят песо разделила их, словно пропасть, они розняли руки, и каждый отправился восвояси. Антон увел Кордеру домой по дороге, заросшей еще не распустившейся жимолостью и буйно цветущей ежевикой.

С того дня, как Пинин и Роза почуяли недоброе, они не знали ни минуты покоя. Среди недели в дом Антона собственной персоной явился управляющий. Это был крестьянин того же прихода, что и Чинта, грубый и жестокий с задолжавшими издольщиками. Антон, не выносивший грубого обращения, весь позеленел, когда управляющий пригрозил согнать его с земли. Хозяин больше не намерен ждать? Что ж, Чинта продает свою корову задарма, за ничто. Выхода-то нет: или плати, или убирайся вон. В ближайшую субботу Пинин пошел с отцом на базар в Умедале. Мальчуган со страхом смотрел на мясников с боен, этих хозяев рынка. Какой-то кастильский прасол дал за Кордеру подходящую цену и купил ее. Он поставил ей на боку клеймо, и Кордера могла вернуться в свое стойло, но она уже была чужой, проданной, и даже колокольчик у нее на шее позвякивал печальней, чем обычно. Следом за Кордерой, низко опустив голову, понуро плелись Антон Чинта и Пинин с красными, заплаканными глазами. Роза, узнав о продаже Кордеры, крепко обняла ее; корова покорно подставила голову ласке, как подставляла ее под ярмо.

«Эх, уведут старуху! — думал нелюдимый Антон, и сердце его разрывалось на части. — Конечно, она — животное, но ведь ребятам она заменяла и мать и бабку!»

В те мрачные дни на пастбище, на зеленом лугу Сомонте, царила зловещая тишина. Кордера, не догадываясь о своей горькой судьбе, мирно паслась и отдыхала sub specie aeteraitatis [171] Под знаком вечности ( лат. ). . Вот так же, наверно, будет она пастись и за минуту перед тем, как обух мясника свалит ее замертво наземь. А Роза и Пинин в отчаянии лежали на траве, теперь уже совсем ненужной, и с ненавистью смотрели на проходящие поезда, на телеграфный столб с проводами… Незнакомый грозный мир, уходящий вправо и влево вместе с проводами, забирал у них самое дорогое — Кордеру. В четверг вечером состоялось прощание. За Кордерой пришел агент от кастильского прасола. Он заплатил деньги, распил с Антоном магарыч, и Кордеру вывели из стойла. Чинта хватил лишнего и был сильно возбужден; тяжесть монет в кармане возбуждала его еще больше. Чтобы как-то забыться, он принялся говорить, говорить без конца, вовсю расхваливая свою корову. Агент посмеивался, слушая неуемные восторги Антона. Сколько жбанов молока давала Кордера! А какая она была выносливая и послушная в упряжке! Антон и думать не хотел, что через день-другой из нее наделают котлет и бифштексов. Он представлял себе Кордеру живой и здоровой, — пусть работающей на другого хозяина, забытой им и его детьми, но живой, счастливой…

Пинин и Роза, тесно прижавшись друг к другу и взявшись за руки, сидели на куче сухого навоза — единственном воспоминании об их Кордере и былых заботах о ней. Дети смотрели на недруга глазами, полными ужаса. В минуту прощанья они бросились к любимице, и сколько тут было слез, объятий, поцелуев! Близнецов невозможно было оторвать от Кордеры, Антон, у которого уже прошло возбуждение, вызванное вином, совсем упал духом. Он скрестил на груди руки и ушел в темный хлев.

А дети еще долго шли по уличке вдоль высокой изгороди и никак не хотели отстать от Кордеры, которая понуро плелась за незнакомым ей равнодушным человеком. Вконец расстроенный Антон кричал вслед детям:

— Довольно, довольно, ребята! Слышите, что я вам говорю? Полно хныкать!

А у самого в голосе слышались слезы.

Спускалась ночь. Темная уличка, которую делала еще темней высокая живая изгородь, образующая над ней свод, скоро совсем поглотила Кордеру. Некоторое время о ней еще напоминало легкое позвякивание колокольчика, замиравшее вдалеке среди томительного стрекотания кузнечиков.

— Прощай, Кордера! — безутешно рыдая, кричала Роза. — Прощай, моя родименькая!

— Прощай, Кордера! — вторил ей горестно Пинин.

— Прощай, прощай! — тихо, на свой лад, отвечал издалека колокольчик. И этот скорбный, жалобный звон тонул среди других звуков июльской деревенской ночи.

На другой день, как обычно, спозаранку Пинин и Роза побежали на луг Сомонте. Прежде они никогда не замечали его безмолвия, но в этот день луг без Кордеры показался им настоящей пустыней. Внезапно раздался свисток локомотива, показался дымок, а за ним и весь состав. Через узенькие окошечки мрачного товарного вагона близнецы увидели коров, испуганно таращивших глаза.

— Прощай, Кордера! — крикнула Роза, догадываясь, что в одном из вагонов находится их подруга.

— Прощай, Кордера! — как эхо, отозвался Пинин, яростно сжимая кулаки и грозя поезду, летевшему в Кастилию.

Мальчуган, лучше сестры разбиравшийся в житейских делах, твердил, горько плача: