Исаак Башевис-Зингер - Пена

«К Циреле, что ли, вернуться? Вдруг на балкон выйдет, помашу ей, чтобы спустилась».

Макс покачал головой: однако плохо дело. Все от Буэнос-Айреса до Варшавы находят своих суженых, а у него баб целая толпа, и при этом он одинок. Как же так? Проклятие какое-то или, как говорит Школьников, гипнотизм. Это Рашель на него порчу навела. Телеграммы ему шлет. Наверно, она и Баше телеграмму отправила, чтобы та не приходила на свидание.

Вдруг Макс увидел Башу. В желтом платье и шляпе с цветами, она шла к нему по Крохмальной, испуганно озираясь по сторонам. За версту видно, провинциалка в городе. Макс бросился к ней навстречу:

— Башеле!

Она прижала руки к груди.

— Вы здесь! Я думала, вы ушли давно.

— Что это ты так припозднилась?

Девушка показала, что ей надо отдышаться.

— Никогда раньше по субботам за чаем не посылали, старик говорит, нельзя пить, потому как воду в субботу кипятят, что ли, не знаю. А тут что-то на него нашло, чаю захотел. Ну, а мне-то что делать? Пошла к Шмилю Малеху. Есть тут такой, у него чай строго кошерный. Прихожу, а там целая толпа. Пока мне горячей воды налили, пока на стол подала, оделась, уже пятнадцать минут четвертого. Бежала, ногу подвернула, хорошо хоть, не сломала. Я ж к высоким каблукам непривычная. Вы, наверно, уже бог знает что подумали. Меня чуть удар не хватил. Слава богу, вы не ушли. Вы только не серчайте, я ж все делать должна, что прикажут, а то выгонят за порог, еще и не заплатят, чего доброго…

— Ладно, ладно, ничего. Ты, главное, меня слушай, тогда настоящей дамой станешь. Не век же тебе у старого болвана в прислугах ходить.

— А старуха как привяжется: куда собралась да почему нарядилась? Сама целую гору тряпок на себя вешает, а ко мне цепляется, что я лицо умываю…

— Завидует, что ты красивая, а она страшная.

— Думаете? Она толстая как бочка. На лето в Фаленицу [84] Фаленица — ранее пригород, в настоящее время район Варшавы. ездит, по тридцать фунтов там набирает. А этим летом в Цехоцинек [85] Небольшой город в Польше. собираются, но только через три недели.

— А ты дома останешься?

— Конечно. Разве ж они меня с собой возьмут?

— Буду к тебе приходить.

Баша немного помолчала.

— Давайте по Гжибовской пойдем. Крохмальная — как местечко, сразу сплетни начнутся.

— Мы дрожки возьмем.

— В субботу? Нет.

— Если хочешь в Аргентину, не будь такой праведницей.

— Ну, здесь же не Аргентина…

Макс понимал, что, как ни странно, он вынужден потакать этой девушке. Ведь если она вдруг уйдет, ему придется весь день провести в одиночестве.

С тех пор как он уехал из дому, постоянно приходится что-нибудь придумывать. В Лондоне, Париже, Берлине он шел в еврейский квартал, обедал в еврейских ресторанах, чтобы с кем-нибудь завязать беседу. Если не удавалось познакомиться с женщиной, то хоть мужскую компанию найти, чтобы поговорить по душам. Все-таки лучше, чем целый день промолчать. Здесь, в Варшаве, он пустился на такие авантюры, что один бог знает, куда они его заведут. Но даже здесь он все еще один. Никому не нужный, как пятое колесо в телеге.

Они двинулись по Гжибовской, а из Гжибова вышли на Крулевскую.

— И куда мы идем? — спросила Баша.

— Ты перекусить не хочешь?

— Перекусить? После чолнта?

— Можно просто кофе выпить.

— Кофе? В субботу? Я же мясное ела…

«И откуда ты такая вылезла? — подумал Макс. — В Аргентину хочешь, а сама боишься молочное есть после мясного. Знала бы, какие у Райзл задумки на твой счет. Эх ты, дурочка несчастная…»

— Тогда пойдем ко мне, — сказал он вслух. — Посидим, поболтаем.

— А где вы живете?

— В гостинице «Бристоль».

Баша задумалась.

— А меня туда пустят?

— Ты же со мной, в гости ко мне идешь.

— И что мы там делать будем?

— Поговорим, как добрые друзья.

— Ну, пойдемте, — неуверенно согласилась Баша.

Макс и сам не знал, зачем ведет ее в гостиницу. Ему не нравились рыжие, а эта еще и конопатая. Но идти куда-нибудь в сад или в театр тоже не хотелось. Он взял Башу под руку, и она прижалась к нему.

Так по Крулевской они дошли до гостиницы. У входа Баша, кажется, немного испугалась, слегка споткнулась о порог. Они поднялись в номер. Девушка осмотрелась, покачала головой.

— Я первый раз в жизни в гостинице.

— Ничего особенного, комната как комната, только дороже. Снимай шляпу, будь как дома.

— Но не забывай, что в гостях. Ну, ладно.

Баша сняла шляпу, и рыжие волосы разметались по плечам. Заколки посыпались на пол, Макс наклонился и собрал их. Баша села на стул.

— Тут у нас — это разве жизнь? Вот у меня двоюродный братец в Америку уехал. Здесь сапожником был, едва ли не голодал. А там стал этим, как его? Фабрикантом. Фотокарточку прислал, так его мать родная не узнала. На голове цилиндр — что твоя печная труба. Жена только по-английски говорит. Такой барин, куда там. Здесь его Шмерл звали, а в Америке взял себе имя Сэм. Когда мой отец его письмо прочитал, у нас дома все аж разрыдались, как в Йом Кипур.

— Почему разрыдались-то?

— От радости.

— Да, ты права, тут жизнь тяжелая, а в Америке можно на хлеб с маслом заработать. Вот только фанатизм там ни к чему. С какой стати нельзя есть молочное после мясного? Предрассудки!

— А я-то что? Так мама приучила.

— Все равно в желудке все перемешается: молоко, мясо. Кошерное, некошерное, какая разница?

— Вы свинину едите?

— Нет. Но не потому, что нельзя, а просто не люблю. Попозже пойдем, кофе выпьем. Тут недалеко есть кафе. Посидим до половины седьмого.

— Что вы, не могу, мне же еще на стол накрывать.

— Не хворы они и сами накрыть.

— Меня старуха вмиг выгонит.

— Если выгонит, сразу ко мне приходи. Раз ты согласилась со мной уехать, я о тебе позабочусь. Иди сюда!

Макс подошел к девушке и взял ее за локоть. Она вздрогнула, но не вырвалась. Он поднял ее со стула и поцеловал в губы. Зелеными глазами она заглянула ему в лицо, он снова ее поцеловал, и она ответила. Макс обнял ее и крепко прижал к себе.

— Что вы делаете? — прошептала Баша.

— Ничего, ничего…

— Вдруг войдет кто-нибудь.

— Не бойся, никто не войдет.

Его охватило желание. Он попытался расстегнуть ее платье, но Баша схватила его за руки.

— Не сейчас.

— А когда?

— Сперва надо поближе узнать друг друга…

— Скажи честно, у тебя кто-нибудь был?

— Что вы, никого! Ей-богу, никого не было!

Макс понимал: он может сделать с ней все что захочет, но он сдерживался. В последнее время у него было так много неудач с женщинами, что он теперь боялся рисковать. Ни с того ни с сего нападало желание и так же внезапно исчезало. Будто в него вселился бес, который изнутри дразнит его и пытается унизить. Он опять припал к губам девушки, раздвинул их языком…