Анте Ковачич - В регистратуре

Но она упала к его ногам, крепко обняла их и стала пылко целовать, ее роскошные черные волосы рассыпались по полу.

— Ради бога! Где я? Что происходит? Что все это значит?

— Ах, чистый, дорогой, любимый мой мальчик! Твои ноги обливает покаянными слезами грешница Магдалина! Нет, ты не можешь меня оттолкнуть! Ведь Исус Христос не отринул кающейся грешницы! И ты… и ты… мой милый… и ты не отринешь своей несчастной, бедной Лауры! Нет, не остыла, не умерла любовь в твоем благородном и добром сердце! Все это была злоба, ложь, ослепление, клевета! Все, все!

— Я вас не понимаю, что все это значит, что вам от меня нужно? — Ивица в изнеможении упал на стул, и Лаура вновь обняла его ноги.

— Прости! Прости! Ивица мой! Помилуй меня, помилуй! Бог всегда прощает тех, кто искренне кается, прости и ты меня!

— Что я должен вам простить? В чем помиловать? Почему вы меня просите? Кто я? Ничто! — пришел в себя Ивица.

Теперь Лаура стояла на коленях, протягивая сомкнутые руки к лицу юноши.

— Прости, прости, Ивица! Все, что я делала, я делала только ради тебя! О, помилуй меня и прости!

— Вы — ради меня? Ради меня? Боже, с кем я говорю! Да ведь тебя, несчастная, сейчас схватят! Что тебя сюда привело? Ведь ты убила Михо! Ты, ты, ты! Что я должен тебе простить? Ты нарушила клятву, ступай с богом, я давно тебя простил, — всхлипывая, бормотал юноша.

— Не я убила его, нет… Но все, что было, было из-за тебя и ради тебя, все! Верь мне, я исповедуюсь, как перед судом божьим!

— Ну, в таком случае не беги, не скрывайся от властей и закона! Сдайся! Покайся! Вот чего требуют сердце, разум и совесть! А меня оставь в покое. Ты ведь бросила меня раньше, чем я тебя… Так будет лучше… Теперь ты сама убедилась, что мы не созданы друг для друга!

— Какая жестокость, Ивица! Почему ты такой мрачный, такой неумолимый, мой милый! Я все, все тебе расскажу, все объясню! — И она принялась излагать ему с удивительным искусством комедиантки полуистину-полуложь о своих приключениях:

— Слушай и знай, все это ради тебя, ради нашей любви, ради нашего счастья! Да, я была атаманшей страшной разбойничьей шайки, где бы она ни появилась, где бы ни показалась, перед ней все дрожало, все трепетало. Ужасные преступления и злодейства совершались моим именем. Нечего ждать помилования — суд, закон, люди такого не прощают, мне спасенья нет! Но послушай! Бежим вместе в другую страну! Богатство у нас такое, какое тебе и не снилось, какого ты и представить себе не можешь. Мы вернем себе счастье, блаженство, покой! Я ни у кого на свете не прошу о прощении и помиловании, только у тебя! У тебя, мой милый! Верни мне свою любовь — и я всю жизнь буду твоей рабыней! Я буду целовать пыль под твоими ногами! Топчи меня как последнего червя, только бы быть с тобой, только дышать с тобой одним воздухом, думать, говорить и жить с тобой рядом! Ах, смилуйся, смилуйся!

— Оставь меня, страшная женщина! Оставь! Чего ты от меня хочешь? По какому праву, кто тебе его дал? Неужто и я должен стать жертвой твоих женских чар и страшных ловушек? Оставь, оставь! Меня ждет другая, другая с меня глаз не сводит! Как я теперь покажусь перед ее чистым, невинным, ангельским ликом? В ее душе, на совести, в сердце нет и пылинки, не то что греха или злой мысли! Чего же ты от меня хочешь, ты, которая была так же непонятна тогда, когда запутала меня в свои злодейские сети, как и сегодня? По какому праву ты затягиваешь меня во тьму своих грехов, преступлений, страха и ужаса, когда сама перед ними дрожишь и трепещешь? Оставь, оставь меня! — вырвался Ивица из ее объятий и устремился вон.

Лаура вскочила, замерла, как мраморная статуя, и обратила к юноше грозное лицо.

— Стой! Стой! Да, ты не тот, что был прежде. Я все выведала под своей маской у твоего родича, камердира Жоржа. Я давно в этом городе, давно слежу за тобой! И все знаю, все. Ты, ты… Ха-ха-ха!.. Смешно, правда? Твоя Аница, эта деревенская девчонка… Ха-ха-ха! Ужасно смешно! Ты хочешь на ней жениться! Мне все известно, мне все рассказали! А теперь слушай атаманшу Лару: никогда ни одна женщина не будет принадлежать тебе, а ты ей, пока моя голова держится на плечах! Я дни и ночи мечтала о тебе, приняла столько мук и страданий, и все ради тебя, ради твоего счастья. Ни одно средство не было для меня слишком жестоким, слишком тяжким, хотя и претило мне, но только во имя одной цели — ради тебя! И вот, когда я все бросаю к твоим ногам — и свою покорную, покаянную душу, и сердце, и свою жизнь, ты пинаешь меня ногой, с презрением отворачиваешься, показываешь мне спину. Хорошо! Но знай! Ни одна женщина не будет принадлежать тебе, а ты ей! Запомни! До свидания!.. А теперь мы чужие! Убирайся вон, злодей, убирайся! Я еще ни разу не совершала такого злодеяния, какое ты совершил сегодня! Убирайся! — Лаура снова надела на себя мужскую личину, открыла дверь, Ивица вышел.

Свежий воздух повеял в лицо, и ему показалось, он вернулся с того света, очнулся от страшного, мрачного, тяжелого сна. Голова невыносимо болела, сознание то и дело затуманивалось, его шатало, он с трудом удерживался на ногах.

С холмов коротыша Каноника и музыканта Йожицы разнесся слух по всем дворам и по всем селам, обошел, наконец, весь приход и вышел за его пределы, что состоялось второе оглашение сына музыканта Ивицы с дочерью коротыша Каноника. Больше года назад Аница покинула родной дом, но никто не знал, куда она делась, куда исчезла. Прошло немало времени, пока стало известно, что девушка служит в большом городе, но никому не приходило в голову, что Аница все бросила и ушла за своим соседом школяром Ивицей, что между ними была какая-то связь или договоренность. Теперь по селам судили и рядили, вспоминали покойного Михо, его любовницу Лауру, которая убила его где-то на чужой стороне.

Коротыш Каноник немного ожил и принялся сам разносить слухи о том, что его дочь Аница выходит за Дармоедова сына. Портниха и корчмарка Трепетлика, а она тоже собиралась женить своего Эдуарда на богатой девушке из Краньской, все ломала себе голову, куда направить жало своего языка? Против ожидаемого события? Или за него? Наконец, по совести, решила, что ей ни к чему соваться в чужие дела, лучше подумать о свадьбе своего Эдуарда.

Ивица никому не говорил о неожиданной встрече и столкновении с грозной Лаурой, но стал задумчив и угрюм.

Молва об атаманше Ларе все чаще проносилась из края в край, а о ее внушающей ужас жестокости и черных злодеяниях создавались легенды. Трепет и страх охватили богатых и бедных, особенно страшно атаманша пытала и мучила женщин, убивала их самыми ужасными способами. Рассказывали, что одну жертву нашли с выколотыми глазами, отрубленными руками и ногами, другую — с отрубленной, вернее, отпиленной головой. В местах, где свирепствовала шайка атаманши Лары, люди молились так: «Сохрани нас, господи, от чумы, от голода, от войны и от злодейки-разбойницы Лары!» А властям и представителям закона никак не удавалось напасть на след этой словно заколдованной атаманши и ее сообщников.