Анте Ковачич - В регистратуре

Тут Ивица вспомнил о тяжелом сундучке, который поставил у запыленных сапог отца возле камня. «Что же все-таки может в нем быть?» — спрашивал он себя, уставившись на него, словно ждал ответа. И вдруг заметил ключик, висевший на цепочке. Ключик и цепочка горели на солнце, как золотые. Он быстро нагнулся, поднял ларец и стал искать, куда вставляется ключик.

— Тятя, ну-ка, помогите! Как эта чертовщина открывается…

— Ну, отомкнем, а дальше что? — уже мягче сказал Йожица, разглядывая странный блестящий ключик. — Что ж, поглядим!

Сын подал отцу сундучок, и тот чуть не уронил его на землю.

— Чем же он набит? Тяжелый, как камень, — бормотал музыкант, осматривая диковину со всех сторон в поисках отверстия, куда можно было бы вставить ключик. — Гм, гм… Гм, гм… — размышлял Йожица, лицо у него понемногу прояснилось, он снял шапку, опустил шкатулку на землю и углубился в эту загадку. После долгого раздумья он начал трогать ключиком блестящие шляпки из желтой меди, шедшие по верхнему коньку шкатулки. Когда он ключиком прижал одну из них, раздался щелчок, словно шляпка вошла в ключ. Тут же подскочили и все другие шляпки.

— А, что-то получается! Разгадаем загадку! — обрадовался Йожица.

Но дальше дело не пошло. Ларец оставался запертым, как и прежде.

— Поверните, тятя, ключ направо или налево, посмотрим, — предложил сын.

Йожица послушался, повернул ключ направо, и шляпки возвратились на свои места, а в ключе снова что-то щелкнуло. Музыкант увидел, что они ничего не добились.

— Погоди, потерпи, Ивица, сейчас мы ее откроем! — И музыкант прижал ключик к первой шляпке. Шляпка вошла в ключ, остальные выскочили. Теперь Йожица повернул ключ налево: шляпки вернулись на свои места, но та, что была в ключе, там и осталась. Сундучок открылся. Йожица заглянул в него и удивился:

— Что-то в бумагу завернуто, не поймешь. А, я видел такие у покойного газды Медонича, когда он отпирал свой кованый сундук! Сынок, да ведь это деньги! Ты богач!

— Как покойного? Вы не оговорились, тятя?

— Нет, не оговорился! И богатеи умирают, милок! Так уж мир устроен. Но об этом после.

Отец и сын быстро развернули один сверток, из него, блеснув, посыпались серебряные монеты, чуть не ослепившие бедного музыканта.

— Откуда у тебя такие деньги, сынок? — затрясся музыкант.

— Разве вы не видели, когда я уходил из дома Мецената, Лаура сунула мне в руки эту диковину? — покраснел сын.

— Лаура! — внимательно поглядел музыкант на сына. — Так эту женщину звать Лаура? Чудное имя!

— А теперь, тятя, давайте вернемся в город и купим лекарство для матери. Сами видите, у нас, слава богу, деньги есть, даже не знаем сколько!

— Да как же мы купим лекарство? Прежде лекарь должен осмотреть, рецепт написать, а потом только можно купить лекарство.

— Конечно! Мы вернемся в город, найдем лекаря, вы расскажете о болезни матери, и он напишет рецепт.

— Ну, да! Можно и так, но тогда надо снова натягивать эти колодки! — показал Йожица на сапоги, поднял шапку, надел ее, опустился на камень и с большим трудом стал обувать свои грубые, пересохшие сапоги. Пот лил с него ручьями, пока он натягивал их на ноги. Потом он вытащил из мешка трубку, раскурил ее, чмокнул губами.

— Ну, пошли обратно! — довольно пробормотал музыкант. — А тебе бы следовало хорошенько беречь ту красивую птицу, что несет такие серебряные яйца…

И они возвратились в город, нашли лекаря, музыкант Йожица рассказал ему, что называется, от Адама и Евы, про болезнь жены. Лекарь прописал лекарство и научил Ивицу, в котором сразу распознал школяра, как его принимать и как соблюдать все, что предписано.

Отец и сын подкрепились в темном подвальчике красным вином и едой, соблазнительней сухого сыра и хлеба…

— Значит, Медонич умер? Когда же? И как это произошло? — вспомнил снова Ивица, когда во второй раз они вышли из города и его улицы остались далеко позади.

— Умер газда, умер. Вот уже не то три, не то четыре месяца, как умер. И в его богатом доме много чего переменилось, да и как не перемениться, коли там хозяйничают коротыш Каноник и его сын Михо? Мы ведь помирились, ты знаешь, я и на свадьбе был. Эх, никогда в жизни мне больше такого не увидеть! Полных восемь дней гуляли, пили, ели, стреляли, пели, играли и плясали. Покойный Медонич словно спятил. Но кончились пиры, тесть с зятем отправились в дальнюю дорогу по торговым делам — надо же было покрыть расходы, да еще какие расходы, ведь восемь дней гуляли! Долго-долго они пропадали. Как вдруг приходит весть: умер газда Медонич, удар с ним случился. «Как умер? — удивлялись и переспрашивали друг друга люди. — Ведь он еще не вернулся!» — «Э, и там можно умереть! И в чужих краях люди умирают, вот нашего газду там и прихватило». Вчера, говорили люди, когда он умер, вчера письмо пришло откуда-то из Фурлании, а на нем пять черных штемпелей, от зятя Михо вроде. Умер старик, ни дня не лежал! В полном здравии, веселый, набожный, сковырнулся в одночасье, зарылся носом в землю, похрипел, поводил руками, и отлетела душа прямо к богу. Михо там же честь по чести его схоронил, поставил большой дубовый крест на могиле и вернулся домой. Говорят, сразу побежал вниз, в подвал, переговорить и свести счеты с тем дьяволом, что ковал деньги. А Люцифер ответил Михо, будто давно знал, что почтенный газда так кончит. Он-то задолго до смерти Медонича купил его душу, а теперь у него на примете зять Михо, который уже наполовину продал ему свою!

В доме Медонича не бог весть как горевали. Вскорости пришли в себя и давай тащить кто во что горазд.

Прошло немного времени, и вдова Маргарита, жена газды Медонича, объявила падчерице Юсте, что после смерти мужа ей не к чему оставаться в доме. Пусть Михо оделит ее, как велит честь и совесть, чтоб было не стыдно перед людьми, богом, теми, кто останется в доме, и перед ней, что уходит, пусть даст ей отступного, и она вернется в свою семью, мирно и благолепно, как богом положено.

Раздоров никаких не возникло. Михо, не скупясь, раскрыл кошелек, так что мачеха и вдова расплылась в сладкой улыбке и глаза у нее вспыхнули от веселья и радости.

— О, Михо это Михо! Он всегда был хороший зять и человек достойный! — уверяла Маргарита любопытствующих, каким образом им так быстро и мирно удалось все порешить, когда другие годами сводят счеты в таких делах.

Так же спровадили и вторую бабу, ту, что жила приживалкой, — то ли родственницей, то ли служанкой. И она получила свою долю, да такую щедрую, что только довольно опустила голову и шепнула:

— Слава богу! И не надеялась на такое!

Вот и опустел старый Медоничев дом, остались в нем Юста и ее муж Михо. Вдова Маргарита, как перешла в свою семью, тут же отыскала прежнего слугу Стипе, вскоре они повенчались, зять Михо ее прямо озолотил. Коротыш Каноник после смерти газды Медонича разжирел, зазнался еще больше. Как сел его Михо на Медоничев престол, разжился наш сосед двумя парами сильных круторогих волов. И плугов накупил, и телег, и всего прочего. Из усадьбы Медонича привели двух коров иноземной породы — гора трясется, как их выгоняют из хлева. Стал он дом расширять, службы и в этом году надумал выдавать Аницу. Красота, а не девка! Во всем приходе такой не сыщешь!