Эжен Сю - Зависть

Она легко рассмотрела свежие отпечатки и, идя по следам, оставленным маленькими ножками своей хозяйки, она дошла до самой двери ее комнаты.

Вдруг Маргарита вспомнила, что когда она помогала мадам улечься в кровать, постель не была разобрана. Ей пришли на ум еще кое-какие наблюдения. Испуганная открытием, которое она сделала, служанка вернулась к мадам Бастьен, возле которой находился Фредерик.

Через час с четвертью после ухода Давида почтовый дилижанс, в который были запряжены две белые лошади, остановился у ворот фермы. Из него выбежали Давид и доктор Дюфур.

Прошло три часа со времени приезда доктора на ферму.

Давид, скромно удалившийся в комнату для занятий, со смертельным беспокойством ожидал известий о мадам Бастьен, с которой оставались доктор и Фредерик.

Один раз доктор тихо позвал Маргариту, которая, выйдя от хозяйки, шла мимо его двери.

- Ну, Маргарита?…

- Ах, месье Давид, - только ответила служанка, плача и даже не остановившись.

- Она умирает! - воскликнул Давид.

Бедный, с исказившимся бледным лицом и мучительно сжавшимся сердцем, он бросился в кресло, закрыл лицо руками и заплакал, кусая платок, чтобы заглушить рыдания.

- Я знал о безнадежности этой сдерживаемой, скрытой, невозможной любви, - прошептал он. - Я думал, что сильно страдал, но разве то были страдания? Что значат они по сравнению с опасностью потерять Мари. Она умрет… Нет, нет… По крайней мере, я увижу ее.

И почти обезумев от горя, Давид стремительно зашагал по комнате. На пороге он остановился.

- Может быть, она уже умирает, а я не имею права присутствовать при ее агонии. Кто я здесь? Чужой. Прислушаюсь хотя бы… Нет, ничего, могильная тишина. Боже мой, что же происходит в её комнате? Ах, вон Пьер!

Шагнув в коридор, Давид в самом деле увидел в полумраке доктора Дюфура, вышедшего из комнаты Мари.

- Пьер! - позвал он, спеша воспользоваться своей удачей.

Господин Дюфур быстро шел навстречу Давиду, как вдруг послышался тихий голос:

- Месье, доктор, мне надо с вами поговорить.

Доктор остановился перед столовой и вошел туда.

- Чей это голос? - удивился Давид про себя. - Не Маргариты ли? Ах, что происходит? - он прислушался. - Пьер что-то говорит. Его восклицания выражают негодование, ужас… Наконец-то он вышел!

Месье Дюфур с нахмуренным лицом вошел в комнату для занятий, произнося тоном отчаяния и ужаса:

- Но это невероятно, это подло!

Давид, думавший только о Мари, бросился к своему другу.

- Пьер, во имя неба, как она себя чувствует? Только правду - как бы ужасна она ни была, - все равно она не будет сильнее мук, которые я испытываю здесь вот уже три часа, постоянно задавая себе вопрос, жива ли она или умерла.

Искаженные черты Давида, его горящие глаза, искаженные от недавних слез, изменившийся от недавнего отчаяния прерывающийся голос так поразили Пьера Дюфура, что он, хотя и был в сильном волнении, резко остановился при виде своего друга я недолгое время рассматривал его, прежде чем ответить.

- Пьер, ты ничего мне не говоришь, ничего! - воскликнул Давид, страшный от горя, - значит, она умирает?

- Нет, Анри, нет, она не умирает.

- Она будет жить! - закричал Давид. Его лицо при этом сразу осветилось, он прижал врача к своей груди и пробормотал, не в силах сдержать слезы: - Я обязан тебе больше, чем жизнью, Пьер.

- Анри, - вздохнул доктор, - я не говорил тебе, что она будет жить…

- Ты опасаешься?

- Очень.

- Боже мой! Но по крайней мере ты надеешься…

- Еще не осмеливаюсь.

- А сейчас как она себя чувствует?

- Спокойнее. Она уснула.

- О, пусть она живет, пусть она живет, Пьер! Надо, чтобы она жила. Она будет жить, не правда ли? Она должна жить…

- Анри, ты ее любишь?

Приведенный в себя словами друга, Анри вздрогнул, умолк, и его глаза встретились с глазами доктора.

Тот повторил серьезным и грустным тоном:

- Ты любишь ее, Анри? Я не удивляюсь твоей тайне, ты сам разоблачил себя.

- Я?

- Да, своим отчаянием.

- Это так. Я люблю ее.

- Анри! - воскликнул доктор взволнованно. - Как мне тебя жаль, о, как жаль!

- Это любовь безнадежна, я знаю, но пусть только она живет, и я буду благословлять мучения, которые я терплю подле нее, так как ее сын, связавший нас вместе, всегда будет находиться между ней и мной.

- Да, Анри, твоя любовь безнадежна, - деликатность не позволит тебе открыться Мари в своем чувстве. Но это еще не все. Анри, вы еще более достойны сожаления, чем ты думаешь.

- Ах, что ты хочешь сказать?

- Знаешь ли, друг… Но подожди, моя кровь вскипает, вновь разгорается негодование, все возмущается во мне, так как невозможно говорить хладнокровно о такой подлой жестокости.

- Речь идет об этой несчастной женщине! О, говори, говори, Пьер, ты меня мучаешь, ты меня убиваешь…

- Я сейчас шел к тебе…

- И тебя остановили в коридоре.

- Да, Маргарита. Знаешь, где провела часть ночи мадам Бастьен? Она провела ее вне дома.

- Она?! Выходила ночью из дома?

- Муж выбросил ее полуодетую за дверь в такую ледяную ночь.

Анри вздрогнул всем телом. Затем, обхватив обеими руками лоб, словно пытаясь удержать распирающие его мысли, сказал прерывающимся голосом:

- Постой, Пьер, я слышу твои слова, но не понимаю. Можно сказать, что мое сознание окутал какой-то туман.

- Сначала я тоже не понимал: это слишком ужасно. Вчера вечером вскоре после того, как Маргарита рассталась со своей хозяйкой, она услышала голоса в комнате для занятий - говорили то тихо, то громко. Затем в коридоре послышались шаги и шум отворяемой наружной двери, а потом все стихло. Этой ночью Маргарита, вызванная мадам Бастьен, сначала думала, что у нее только обморок. Но позже, по некоторым признакам, служанка догадалась, что хозяйка оставалась около трех часов в сенях, на морозе, почти не защищенная от холода суровой зимней ночи. Понимаешь, что это значит? Ее болезнь может оказаться смертельной.

- Но это же убийство! - закричал Давид, страшный от горя и гнева. - Этот человек - убийца!

- Негодяй был пьян, так сказала мне Маргарита. А потом произошла ссора с женой, и он выгнал ее за дверь.

- Пьер, он скоро вернется. Два раза он меня оскорбил. Я вызову его на дуэль и убью.

- Анри, успокойся!

- Я хочу его убить!

- Выслушай меня!

- Если он откажется драться, я его просто убью, а потом застрелю себя. Мари будет свободна.

- Анри, Анри, это безумие.

- Боже мой, она подвергается такому обращению, - произнес Давид душераздирающим голосом. - Знать, что этот ангел чистоты, эта восхитительная мать постоянно зависит от тупого и жестокого мужлана. Разве ты не видишь, что если он не убил ее сейчас, то сделает это в другой раз?

- Я думаю, Анри, и нельзя допустить этого.

- И ты не хочешь, чтобы я…