Алексис Киви - Семеро братьев

Ю х а н и. Э-э, зачем столько церемоний? Послушай-ка, что я надумал. Будь я богом, я бы сделал так: пускай обвиняемый подкрепит свои слова присягой, священной присягой, и коль сказал правду — пусть отправляется на все четыре стороны; а уж если вздумал соврать, то пусть разверзнется под ним земля {44} 44 …пусть разверзнется под ним земля… — искаженная цитата из библии. и пусть он сойдет в преисподнюю. Вот она, самая прямая дорога к правде.

А а п о. Не худо придумано, но все же, пожалуй, лучше то, что уже установлено всемудрым господом.

Ю х а н и. Лучше! Мы тут сидим истерзанные, в болячках, с подбитыми глазами, точно мартовские коты. Разве это дело? Черт возьми! Этот мир — самая большая несуразица под божьим солнцем.

С и м е о н и. Самим господом все так установлено, ибо ему угодно испытать силу нашей веры.

Ю х а н и. Вот как! Он знай себе испытывает, а из-за этих его испытаний бедные души, точно комары, летят в адский огонь. Уж на что я грешен, а этого даже змею не пожелаю.

Т у о м а с. Да, трудно приходится на этом свете. Мала надежда на спасение, коль даже господь из шестисот тысяч странников спас только Халева и Иисуса Навина.

Ю х а н и. Верно! Что такое наша жизнь? Преддверие ада.

С и м е о н и. Юхани, Юхани! Укроти дух свой и язык свой.

Ю х а н и. Сущий ад, скажу я, коль уж на то пошло. Я великомученик, а парни Тоуколы — это бесы с вилами. А люди относятся к нам, как злые духи.

А а п о. Не мешает нам и в собственные души заглянуть. Людскую злобу, может, мы сами и распалили. Вспомните, что мы выделывали на чужих огородах с репой и горохом, сколько перемяли во время рыбалок травы на заливных лугах, сколько перестреляли обложенных другими медведей. Невесть сколько мы наделали зла, не считаясь ни с законом, ни с голосом своей совести.

С и м е о н и. Мы прогневили и небо и землю. И, ложась спать, я частенько вспоминаю, что мы творили смолоду. И мою несчастную душу начинает мучить совесть, а в ушах раздается странный шум, будто далекий дождь вздыхает, и кто-то мрачно шепчет на ухо: «Это бог и люди вздыхают о семерых братьях Юкола». Братья мои, погибель угрожает нам, и не увидеть нам счастливой звезды, если не поладим с людьми. Почему бы нам не попросить прощения и не дать обет впредь жить иначе?

Э р о. Я всплакнул бы, кабы мог. Симеони, Симеони! Ведь «ты немного не…» {45} 45 …«ты немного не…» — слова из библейской притчи о царе Агриппе и Павле, рассказывавшем царю о чудесах Христовых; царь ответил Павлу: «Ты немного не убеждаешь меня сделаться христианином». Да, да, не за многим дело стало. Но «теперь пойди» {46} 46 Но «теперь пойди» — намек на библейскую притчу о Феликсе, заточившем Павла и призывавшем его к себе в надежде на выкуп; но Павел не предлагал денег, и Феликс все вновь отсылал его. .

С и м е о н и. Погоди же, погоди, день Страшного суда все покажет.

Т и м о. Чтоб у меня повернулся язык просить прощения? И не подумаю.

Т у о м а с. Разве только когда ворон побелеет.

Э р о. А это случится как раз в день Страшного суда. Тогда, как поется в песне, и ворон будет бел как снег. А по мне — пропадай все пропадом, только бы не просить прощения.

Ю х а н и. Поверь мне, Симеони, никуда не годится без конца копаться в своей душе да вечно вспоминать геенну огненную с дьяволом и бесенятами. Ведь от таких дум только с ума сойдешь либо в петлю полезешь. Прежние-то наши проказы надо скорее считать дурью молодости, нежели настоящими грехами. И к тому же я уже давно понял, что на этом свете частенько приходится просто закрывать глаза на многое, будто ты и видеть не видишь и знать не знаешь. Иначе и нельзя, если хочешь выскочить необщипанным из этой житейской толчеи. И чего вы глаза вытаращили? Нечего таращиться! Я ведь говорю о самых пустячных грешках против бога, а не против своего соседа. Соседи да ближние обидчивы и нуждаются в своем добре не меньше меня, а бог долготерпелив и многомилостив. И всегда в конце концов простит, если помолиться от чистого сердца. И, говорю я, совсем ни к чему каждый свой шаг, вплоть до самой невинной проделки, мерить меркой священного писания да всех заповедей. Лучше держаться серединки. Тяжких грехов нам, конечно, следует остерегаться и молить бога, чтобы он нам раскрыл глаза. Ну, а разные мелкие прегрешения против бога — зачем их вечно подцеплять на крючок своей совести? Держись серединки, и все тут!

С и м е о н и. Боже великий! Вот так-то сатана и нашептывает на ухо.

Т и м о. Совсем как бабка Олли с пьяных глаз нашептывает разные сплетни хозяйке Мякеля.

А а п о. Юхани говорит такое, что только диву даешься. Брат, этому ли нас учат заповеди господни? Так ли наставляла нас покойная мать? Вовсе нет. «Пред богом один стоит, как тысяча, и тысяча, как один». А ты несешь чушь о мелких грешках и о какой-то серединке, защищая служение двум господам. Скажи-ка, Юхани, что такое грех?

Ю х а н и. А что такое истина, ты, юколаский Соломон, Юпитер великий, старик Пааво из губернии Саво {47} 47 Старик Пааво из губернии Саво — Пааво Руотсалайнен, один из зачинателей религиозного движения пиетистов в Финляндии. ? «Что такое грех?» Ишь! «Что такое грех?» Мудреная загадка, нечего сказать. Сразу видать умника. Вы только послушайте: «Что такое грех?» Ах-ха-ха! А что такое истина? — я тебя спрашиваю.

Т у о м а с. Чего хвостом виляешь да выкручиваешься, парень? Знай, что твое учение — это учение самого антихриста.

Ю х а н и. А я приведу вам живой пример в защиту моей веры. Вспомните-ка нашего прежнего сельского кожевника. Мужика, видишь ли, одолели разные чудные думы о душе, грехах да мамоне, и задумал он изменить свою жизнь. Вдруг перестал принимать и выдавать кожу по воскресным дням и по праздникам, не считаясь с тем, что крестьянину важно в один приход справить два дела. Напрасно друзья предупреждали его. Они-то видят, что у него день ото дня работы становится все меньше и меньше; зато у соседа, тоже кожевника, работы хоть отбавляй. А сумасшедший твердит одно: «Господь всегда благословит мои труды, будь их хоть того меньше, а тому, кто думает вырвать у меня кусок хлеба, — тому не миновать анафемы, раз он не чтит божьих праздников». Вот так он поговаривал и знай себе погуливает в праздники с молитвенником и руках, а глаза выпучены и волосы торчат, точно у Пиэтари Помми. И чем он кончил? Это мы хорошо знаем. Скоро ему пришлось взять суму да посох и пуститься по миру. Так вот он теперь и ковыляет из деревни в деревню и опрокидывает при случае рюмочку. Как-то раз я встретил его вон там, на вершине горы Канамяки, возле дороги. Сидит на своих санках, бедняга, в стельку пьяный. «Как дела, кожевник?» — спрашиваю. «Дела как дела», — промолвил он и взглянул на меня мутными глазами. А я снова спрашиваю: «Как у мастера здоровье?» — «Здоровье как здоровье», — пробормотал он опять и поплелся восвояси, подталкивая санки и распевая шальную песню. Вот каков был его конец. Ну, а второй кожевник? Нажил себе богатство и умер богачом и счастливцем.