Джон Пристли - Трое в новых костюмах

Бар «Корона» погрузился в молчание. Полуденная сутолока улеглась. Еще минут двадцать, и бар должен был закрыться на перерыв. Буфетчица — женщина уже не первой молодости, бежавшая сюда из Лондона от «летающих бомб» и теперь думавшая только об одном: как бы поскорее вернуться домой, — вытерла стойку и поглядела на рыночную площадь, позолоченную лучами весеннего солнца. Посетителей в «Короне» осталось всего четверо. Пожилой мужчина, недоверчиво морщась, изучал газету, которую он сложил в узенькую полоску, как какой-нибудь особо секретный документ. Другой — тоже пожилой — курит трубку, упорно глядя на стену. В углу тихонько пересмеивались две девушки, дерзкие, задорные хохотушки в комбинезонах и пестрых шарфах, судя по всему — работницы с местного авиазавода.

Должно быть, потому, что она сама с нетерпением ждала перерыва, буфетчица вдруг почувствовала, что и всё здесь — бар, четыре посетителя, рыночная площадь, Лэмбюри и даже солнечные лучи тоже чего-то ждут. Чего именно, она сказать не могла. Да никто, пожалуй, не мог бы. Но чувство было так сильно, что она не могла от него отделаться и решила сегодня же рассказать о нем приятельнице. Возможно, что тут играет роль конец войны. Ну вот, война кончилась, а дальше что? Да, в этом вся суть. Что дальше?

Одна из девушек, смуглая, как испанка, с шарфом горчичного цвета и темнокарминовой краской на губах, посмотрела на нее и подмигнула. Буфетчица поймала себя на том, что ее лицо по привычке расплывается в профессиональную ответную улыбку. Она поспешила отвести взгляд в сторону. Еще подмигивает! А чего, спрашивается, подмигивать? Взять хотя бы эту девчонку: ходила в бар всю зиму, сегодня с одним, завтра с другим, с кем придется, лила в себя джин с лимонным соком, драла глотку, ломалась, как кинозвезда. А теперь их всех увольняют. Очень может быть, что эти две сегодня утром получили расчет. Придется скоро таким Вот юным особам умерить тон. Впрочем, это им только на пользу. Но тут буфетчица поняла, что она рассуждает, как ворчливая, злая старуха, и рассердилась на себя: вот до чего дошла!

На площади зафыркал и зарычал мотор грузовика, машина, громыхая, отъехала. И тотчас же наступила тишина, проникавшая, казалось, во все щели. Баром овладело какое-то оцепенение. Пожилой мужчина со сложенной газетой смотрел в пустоту, словно он навеки распростился со всеми газетами. Девушки перестали шушукаться и хихикать. У одной лицо потеряло всякое выражение, у другой стало неожиданно грустным. Буфетчица оперлась круглым локтем о стойку и, казалось, молча отсчитывала томительные минуты.

И вдруг все проснулись. В бар вошли три молодых человека в новых костюмах. Один костюм был синий, другой серый, третий коричневый, но все они были скроены одинаково скупо, «в обрез», и все были новенькие, с иголочки. Молодые люди в этих костюмах, — они чувствовали себя в них как-то неловко, — не были похожи друг на друга. Один — высокий красивый блондин, другой, такого, же роста — брюнет, с большим носом, третий — коренастый, с нахмуренными бровями.

Но все же в них было что-то общее — словно все трое жили недавно в одном и том же месте и занимались одним и тем же делом. В них была какая-то особая, грубоватая мужественность, и это тотчас же, как хлыстом, подстегнуло обеих девушек. Буфетчица тоже почувствовала эту черту, но еще не знала, как ее расценить. Она встретила новых гостей неопределенной улыбкой.

— Что будем пить? — спросил высокий в синем костюме. У него был голос интеллигентного человека, и говорил он, как офицер.

— А что тут есть? — отозвался коренастый в коричневом костюме. Он выговаривал слова твердо, поместному.

— Пива? — предложила буфетчица.

— Ладно. Три кружки, — сказал брюнет в сером костюме.

В его говоре тоже слышалось местное произношение, но не так сильно. У него были маленькие, глубоко запавшие глаза, и на буфетчицу он не произвел хорошего впечатления.

Нацеживая пиво, она отметила, что девушки снова принялись болтать и смеяться, стараясь обратить на себя внимание. Да, попробуй польститься на эту приманку.

— Ну, вот и приехали! — сказал красивый в синем костюме. — Лэмбюри.

— Приехали, — подтвердил длинноносый.

— Вот именно, — неопределенно сказал коренастый, окидывая взглядом «Корону».

Буфетчица подала им три кружки пива.

— Прямо с фронта?

— Вот именно, — повторил коренастый тем же тоном.

Может быть, и можно было что-нибудь добавить к этому, но никто не добавил.

— Что слышно в Лэмбюри? — спросил красивый, и насмешливая искорка блеснула в его голубых глазах.

Но буфетчица вовсе не хотела, чтобы ее считали местной жительницей. Она из Лондона и надеется возвратиться туда, как только будет возможно, сказала она. А если кому нравится Лэмбюри — ну что ж, вкусы бывают разные.

— Да, нам он нравится. Не так ли, ребята?

— А чем он, собственно, плох? — сердито спросил длинноносый.

— Я и не говорю, что он плох, — ответила буфетчица. — Вы, наверное, здешний?

— Нет, не здешний. У нас ферма по дороге к Кроуфилду.

— А я из самого Кроуфилда, — вмешался коренастый в коричневом костюме.

— Автобус туда еще ходит? Должен бы минут через десять отправиться…

Это сказал длинноносый, тот, что вырос на ферме, хотя по внешнему виду его никак нельзя было принять за деревенского жителя.

Буфетчица не знала и с легким оттенком пренебрежения, как истая уроженка Лондона, добавила, что никогда не интересовалась, куда и когда ходят местные автобусы.

— Ходит, ходит! Мы сами его ждем!

Это сказала бойкая девушка с шарфом горчичного цвета. Она потребовала затем пачку сигарет, хотя в действительности, подумала буфетчица, все, что ей требуется, — это болтовня с молодыми парнями.

— Мы эту линию хорошо знаем, — продолжала девушка, — автобус проходит как раз мимо нашего завода. Остановка на той стороне площади.

Она обвела молодых людей открытым взглядом живых черных глаз. Они уставились на нее, как матросы на далекий тропический берег.

Красивый, в синем костюме, державшийся более уверенно, чем другие, первый сломал лед:

— Благодарю вас. Мне-то надо в другую сторону, но они поедут. Вы тоже едете?

— Да, едем. — Девушка кивнула в сторону подруги, которая поспешила принять неприступный вид.

— Ну вот видите, ребята. Поедете в веселой компании. Может быть, выпьем чего-нибудь? Время еще есть, — обратился он ко второй девушке, но та оттопырила нижнюю губу и отрицательно мотнула головой.

— Ты, как хочешь, а я выпью, Эди, — громко объявила смуглянка. — Джин с лимоном. Маленькую рюмочку, пожалуйста.

И она протянула мужчинам свою пачку «Плейере».